Фёдор Александрович Васильев - Юрий Федорович Дюженко
Картина Васильева «Деревенский пейзаж», написанная им в 1869 году, говорит о том, что и в большой картине со сложной идеей он смог обойтись без подражания «музейным» образцам.
Такой открытой социальной направленности, такой симпатии к жизни крестьянина и осуждения тех, кто повинен в невзгодах народа, Васильев не мог бы найти не только в Кушелевке, но и в любом другом музее западной живописи.
На картине Васильева изображена деревушка, расположенная под высокими раскидистыми деревьями. Но ни они, ни солнечная полянка со свежей и чистой травой, ни густые рощи, уходящие; в ясные дали, не создают безмятежного образа. Сила и красота природы еще больше оттеняют вопиющую нищету деревушки с ее едва не разваливающимися избами, на прогнивших крышах которых лишь кое-где уцелела солома, скормленная скоту за голодную зиму.
В грязной речонке, узкой, как канава, крестьянки полощут белье, сюда же они ходят по воду.
Картина эта особенно по своему содержанию была значительным явлением в русском искусстве. Правда, ее колорит не отходит еще от темных коричневых оттенков. Имеются в этом полотне и погрешности в перспективе, непомерно велик, например, теленок у ближней избы слева, слишком мала фигура уходящей женщины. Но более всего вредит картине форма и рисунок центральной группы деревьев. Они вырываются среди других деревьев и по цвету; их ярко-коричневые кроны не вяжутся с нежно-зеленой листвой соседних берез.
Однако вскоре даже внешнее сходство в частностях с нерусскими оригиналами становится нетерпимым для Васильева. Также в 1869 году Ф. А. Васильев написал и замечательную картину «После дождя», которая находится в Государственной Третьяковской галерее.
Простой облик типичного русского пейзажа раскрыт с такой теплотой и обаянием, что, глядя на него, нельзя оставаться равнодушным к этой дороге со сверкающими лужами после дождя, этим темнеющим силуэтам не слишком пышных деревьев, верхушки которых золотятся мягким вечерним светом, этим деревенским лошаденкам, которые тащат по непролазной грязи воз с сеном. И эта грязная дорога с увязающей в ней телегой придавала пейзажу оттенок осуждения, легко понятного современникам, знакомым со «знаменитым» бездорожьем царской России. Художник не упрощает своих чувств к природе; своим произведением он как бы говорит, что даже такая - нищая и убогая - Россия прекрасна и любима.
Это как бы отдыхающая, умиротворенно-засыпающая природа, любуясь которой «мы чувствуем в душе ту тихую печаль, что слаще радости», как звучало это в стихах Некрасова.
Колорит пейзажа выдержан в прозрачных золотистых тонах. Особенно свободно написано небо, пронизанное догорающим вечерним светом; сверкают лужи на дороге и, постепенно затухая, нежный свет окутывает дали.
Редко кому из русских художников до Васильева удавалось так живо и верно передать мягкое вечернее освещение. И это можно сказать без всяких скидок на его молодость. Причем не следует забывать того, что это освещение выражает эмоциональное настроение пейзажа. То есть иначе - это ключ образа.
Без любви к природе, по мнению художника, невозможно полное счастье. И Васильев считал своим долгом помочь людям обрести это счастье, обогатить и возвысить человека.
Картина «После дождя» была уже таким произведением, в котором Васильев нашел ответ на основные вопросы, волновавшие его; в этом пейзаже слились воедино красота и правда, живописность и глубокое знание натуры, социальная направленность и тонкая лирика.
Отныне творческий путь Васильева окончательно определился. Картину Васильева можно не только поставить рядом с произведениями других русских пейзажистов, но и отвести ей самостоятельное место.
В конце 60-х годов определилась весьма своеобразная техника живописи Васильева. И. Е. Репин вспоминает, как он, впервые посетив мастерскую Васильева, был поражен живописностью его произведений и спросил, как это он справляется с картинами такими маленькими кистями? На это Васильев ответил ему: «О, я всегда работаю маленькими колонковыми: ими так хорошо лепить и рисовать формочки… А мазать квачами, как заборы, такая гадость, ненавижу мазню…»
В эти годы Васильев созрел уже и как мыслящая личность. Оформились его основные эстетические воззрения. Произошло это при прямом воздействии многих передовых художников, и в первую очередь Крамского и возглавлявшейся им знаменитой Артели петербургских художников, которая в середине 60-х годов находилась в расцвете своей популярности.
Несмотря на то что Васильев не получил законченного общего образования, он был человеком культурным и- начитанным. Даже люден, близко его знавших, он поражал не по годам зрелыми и глубокими суждениями в разных областях знаний. Особенно оригинальны были его высказывания по вопросам искусства; он не только был в состоянии подняться до понимания самых важных и сложных вопросов передовых художественных течений, но и опережать иной раз развитие художественных воззрений своего времени. Так, например, в период повального увлечения русских пейзажистов дюссельдорфской школой живописи Васильев, тогда совсем еще мальчик, на многолюдном собрании в Артели петербургских художников громогласно заявил, что дюссельдорфцы не отвечают задачам времени и что «перед натурой они ни к черту не годятся». Тогда высказывание Васильева только возмутило уверенных в своих мнениях художников, но уже через год-два, когда русская пейзажная живопись сделала большие успехи, для тех, кто запомнил слова Васильева, стало ясно, насколько он был прав.
Васильев одним из первых выдвинул требование в среде передовых художников: «Чем проще, тем художественнее», которое окончательно утвердилось как ведущий принцип русского реалистического искусства лишь несколько лет спустя. Борясь за полноту средств художественной выразительности идейного искусства, Васильев призывал передовых художников «пробовать делать так, чтобы и жанр не пострадал и колорит явился».
Интересно и верно судил Васильев об особенностях живописного языка этюда или картины: «Колорист [в картине] должен писать по-своему (то есть не так, как подсказывало бы ему первое впечатление при работе над этюдом), а рассчитывая на массу, на более грубое развитие». Иными словами: Васильев считал, что цвет в картине должен быть соответствующим образом переработан и обобщен, приведен к единому тональному звучанию и акцентирован в смысловых узлах композиции.
Васильев убежденно верил в то, что искусство обладает громадной силой общественного воспитательного воздействия, что в искусстве мораль и художественность нераздельны.
