Юирий Сидоренко - От потрясенного Кремля до...

Что же касается других архитектурных подробностей главной площади, то здесь слова уместны, и прежде всего следует сказать, что уже один факт перемещения исторических памятников по существу означает перемещение политических акцентов. Грубое совмещение утилитарного прагматического интереса с духовными ценностями народа явно бросается в глаза. Дорога к Храму (дорога к Храму!) Василия Блаженного перекрыта памятником Минину и Пожарскому. Так ли мыслилось и так ли было сделано изначально?

Гражданину Минину и князю Пожарскому благодарная Россия воздвигла монумент в самом центре Красной площади. Главный памятник России стоял лицом к Кремлю, напротив Никольских и Спасских ворот. И не случайно. Через эти именно ворота в 1612 году народное ополчение, возглавляемое Мининым и Пожарским, с боем вошло в Кремль. Отсюда началось освобождение Москвы и России.

Тут бы и стоять великим сынам ее к с позиции исторической памяти, и с точки зрения архитектурной красоты.

Но утилитарный подход приводит к деформации, к искажению исторической памяти, а порой и просто к нелепице. В этом ключе были сооружены различные здания на территории Кремля. Особо выделяется Дворец съездов, который окончательно выпадает из четко сложившегося и торжественного исторического ансамбля. То же самое можно сказать и о гостинице «Россия», которая возникла на месте пленительных церквушек Замоскворечья. И в этом же скорбном списке кинотеатр «Россия», воздвигнутый на месте знаменитого народного памятника великому нашему поэту Александру Сергеевичу Пушкину. А памятник этот был построен на деньги, собранные по всей стране. Причем каждый имел право заплатить не более пяти копеек, чтобы все лично могли принять равное участие. Так можно ли разрушать такие исторические пейзажи? И самовольно переносить народный памятник великому Поэту, руководствуясь лишь сиюминутным прагматическим интересом? И даже собственные святыни в этих условиях граничат с явной нелепицей: Вертикальное кладбище Кремлевской стены неожиданно заканчивается двумя туалетами.

Эти и другие события, связанные с главной площадью России, разумеется, не носят характера изолированных проявлений. Многократно умноженные, они имеют место на всей территории великой страны и в совокупности своей уже не подтачивают, а фактически разрушают духовные ценности народа. Впрочем, сегодня это уже хорошо известно. Но есть обстоятельства еще более страшные.

Речь идет о массовом разрушении кладбищ, на месте которых устраиваются стадионы, фабрики, жилые дома или даже места для массовых гуляний — и никаких моральных препон. Татаро-монголы однако, беспощадно уничтожая и сжигая все на своем пути, останавливались перед кладбищами. И не потому, что щадили славянские святыни, а потому, что боялись ответного гнева, ненависти и мести. Сегодня же разрушение кладбищ зачастую происходит безболезненно и спокойно, не вызывая чувства массовой горечи, сожаления и протеста.

В своей предвыборной программе я уделил особое внимание этому вопросу. На пороге вечности человек должен иметь уверенность, что он не исчезнет из жизни бесследно, не затеряется в случайных номерах «индустриальных» кладбищ. В этом плане следует возвратиться к высоким гуманным традициям прошлого, когда места захоронения людей находились не в государственном секторе, а на попечительстве церкви и различных национальных общин, когда могилы родственников находились рядом, когда можно было их потомкам поклониться праху своих родителей и всей фамилии. И это протягивало духовную нить преемственности между поколениями, способствовало формированию фамильной гордости и чести.

Но где же место для этих ценностей сегодня? Как они могут формироваться, если кладбища находятся в руках чиновников, которые выписывают формуляры на право вечности? И тогда в местах вечного покоя поразительным и нелепым образом дублируется иерархия нашей сегодняшней жизни. Наиболее достойные с точки зрения руководящих органов получают право на «улучшенное» захоронение в пределах, например, Аллеи славы. Остальные — подавляющее большинство — как придется, вне зависимости от воли усопшего и его родственников. Такой заимствованный из жизни принцип распределения сразу же породил соответствующую иерархию закрытых распределителей. И в этом смысле торжественное захоронение в Кремлевской стене является по сути своей как бы продолжением кремлевского пайка, парадоксально сориентированного в сторону вечности. Ничего удивительного здесь нет, поскольку в рамках многолетних традиций, негласно и гласно, сформировалась в высшей степени разветвленная и многоступенчатая система самых различных пайков-привилегий. Это и обычные закрытые распределители, и специальные места отдыха, и особые больницы и поликлиники, и в высшей степени престижные институты для детей номенклатуры, исключение из личной судьбы таких трагедий, как Чернобыль и Афганистан, и еще дополнительная личная безопасность на высоком уровне, когда любые посягательства законодательно отсечены.

И дело не в том, что они — потребители в чистом виде, и нет смысла считать, сколько и где они потребляют, ибо не материальный урон в прямом исчислении здесь имеет значение, а моральный ущерб, нравственный распад, который на уровне руководящего звена приводит к таким разрушительным последствиям, к таким неслыханным потерям, рядом с которыми их собственное потребление просто ничтожно.

Но, слава Богу, именно сегодня впервые на политической сцене появилась фигура такого человека, который в массовом сознании отождествлен с самым острым неприятием системы номенклатурных распределителей по рангу. И это свое отношение Борис Николаевич Ельцин не только декларировал, следуя политической конъюнктуре, но и подтвердил конкретными действиями, всем ходом своей жизни.

Эти и другие качества, столь важные для популярности руководителя, еще далеко не исчерпывают феномена Ельцина. Владимир Высоцкий однажды выразил свою боль такими словами: «Когда я вижу сломанные крылья, нет жалости во мне, и неспроста». В случае с Ельциным «сломанные крылья» были предопределены как нечто очевидное, неизбежное, совершенно естественное в наших условиях. Однако же он выдержал, устоял и победил в конце концов.

И это обстоятельство было настолько невероятным, настолько несбыточным с точки зрения здравого смысла, что единственное объяснение, которое можно было дать всему этому, определялось одним только словом — «чудо». И действительно, слово «чудо» не сходило с уст миллионов людей, чудо стало осязаемым политическим фактором. И в этом измерении, когда один человек не только противостоит громадной тоталитарной системе, но еще и выходит победителем, в этом измерении Борис Николаевич Ельцин стоит в одном ряду с такими великими людьми, как Солженицын и Сахаров. В этом плане я хочу повторить мысль, высказанную выше: альтернативы Ельцину нет.