Юирий Сидоренко - От потрясенного Кремля до...

В наших обстоятельствах не сворачивание демократического процесса до уровня обветшалых экономических механизмов, а, наоборот, радикальная реконструкция этих механизмов является правильным решением. Не порабощение и не притеснение духа до уровня чиновничьего руководства, а мобилизация естественных потенциалов производителя, безусловно, обеспечит значительный подъем производства и материального благосостояния.

Об этом говорит не только опыт высокоразвитых цивилизованных государств, но и некоторых стран третьего мира, где на фоне лишь едва зарождающейся демократии экономическая свобода позволила совершить поразительный рывок, который обеспечил этим странам мощное развитие промышленности и формирование высокоразвитого сельского хозяйства».

Разделяя взгляды демократической платформы и близко наблюдая самих демросовцев, их поведение, образ мышления, манеру общения, у меня сложилось впечатление, что эти люди, выражаясь старым штилем, благородные, идейные. Во всяком случае было видно, что собственная личность у них следовала за идеей, позади, а не наоборот. Независимо от ситуации — и тогда, когда они одерживали победу, и когда терпели поражение, они оставались в зале, политическую сцену во всяком случае не покидали.

В то же время и в этом же зале можно было видеть депутатов с несколько иной внутренней организацией. Они обычно проявляли очень высокую активность, выступали с яркими эмоциональными речами, предлагали свои программы, встречались с различными группами депутатов, разворачивали сильную и продуманную аргументацию, трепетно выказывали свою боль и сопричастность к страданиям России, ее бедам. И это были такие речи, которым поистине «без волнения внимать невозможно». Но, странное дело, едва проиграв на выборах, они разом теряли интерес ко всему происходящему в этом зале и в дальнейшем даже не присутствовали при обсуждении проблем, определяющих судьбу России. Такую ситуацию, например, можно было наблюдать в процессе выборов Председателя Верховного Совета. И это обстоятельство у всех депутатов съезда вызвало ощущение специфической неловкости.

Такое же чувство, но многократно усиленное, возникло у депутатов при посещении Кремлевской стены. Кстати, само слово «посещение» приобретает здесь особый смысл, ибо Кремлевская стена с захоронениями — это не то место, к которому можно подойти любому человеку в любое время по собственному желанию. Впрочем, не данное обстоятельство определяет чувства, связанные с посещением Кремлевской стены. Здесь, на необычном для кладбища месте, захоронены, очевидно, и необычные люди. А государственная торжественность саркофагов подчеркивает удельный вес усопших в истории государства, общества и конкретно — в этой стене. Хотя и на этом градация не заканчивается. Самые великие покойники захоронены непосредственно в могилах на Красной площади с торжественными монументами. На любом кладбище уместно вспомнить: «Спящий в гробе мирно спи, жизнью пользуйся живущий». Живущие действительно пользуются своим неотъемлемым правом на жизнь. И, пользуясь этим правом, они входят в острый нравственный конфликт с этим странно импровизированным кладбищем. Здесь, в граните, в вечной по замыслу святыне покоится прах главного прокурора ежовщины Андрея Януарьевича Вышинского, который, кстати, тоже имел свое представление на эту тему. «Бурьяном и чертополохом зарастут могилы презренных изменников Родины», — эти слова он говорил в лицо еще живым людям, сидящим на скамье подсудимых. Если бы, действительно, они были изменниками… Впрочем, дальнейшие комментарии излишни. Здесь же покоится человек, известный в народе под именем «серого кардинала»— Михаил Андреевич Суслов.

Ворошиловград переименован в Луганск, Жданов опять стал Мариуполем, Рыбинск — Рыбинском, то же самое случилось с городом Набережные Челны. И город Царицын, хоть и не вернул себе свое старое имя, однако же от приставки «Сталин» все же избавился.

В жизни многое меняется, а здесь, у Кремлевской стены, не изменилось ничего (а на кладбище все спокойненько…). Что же делать? Не можем же мы по примеру своих родителей, которые яростно зачеркивали, вернее, заштриховывали в своих учебниках портреты врагов народа, устроить аналогичное действо на этом месте: одних выковыривать из стены как «несостоявшихся покойников», а предположительно великих замуровывать на освободившиеся места?!

Кладбище на Красной площади с точки зрения цивилизованного общества выглядит достаточно странным. Но это обстоятельство еще не дает оснований устроить здесь перманентную ярмарку тщеславий: «В крови до пят мы бьемся с мертвецами, воскресшими для новых похорон».

Но если даже себе представить, что все захоронения в Кремлевской стене и на Красной площади действительно заслуживают благодарности потомков, то и в этом случае само место организации подобного кладбища выглядит абсурдно, ибо главная площадь России исторически никак не является кладбищем, это площадь народных торжеств. И сегодня торжества на этой площади продолжаются, только они вступают в противоречие с кладбищенской тишиной, которая символизирует обитель вечного покоя.

Но если все последующие захоронения были как-то внутренне согласованы с теми, которые сегодня покоятся в Кремлевской стене, ибо знали они, что согласно традиции их похоронят именно здесь, то сооружение Мавзолея Владимиру Ильичу Ленину не имело никакого отношения к воле и завещанию покойного вождя. Нигде — ни в официальных документах, ни в частных беседах Владимир Ильич никогда не высказывал подобных мыслей.

Для чего же было нужно воздвигать Мавзолей на Красной площади? По-видимому, для того, чтобы утвердить принцип тоталитарного государства — на основе святыни, но в собственной интерпретации главного архитектора. Впрочем, можно предположить даже, что в момент сооружения Мавзолея он мыслился как материальное воплощение духа, но грубое наложение прагматических интересов на духовные ценности привело к искажению этой идеи. Это выразилось в том, что самые радостные, самые веселые и шумные праздники проходят у места вечного покоя и молчаливого благоговения. Да и не только рядом, а и на самой могиле, на верхнем ее этаже.

Великий Мавзол создал одно из семи чудес света как средоточение вечной скорби, памяти и тишины. Испытали ли мы что-либо подобное, читая выбитые в граните имена на Кремлевской стене, обозревая мраморные бюсты Кремлевских могил? Все наши чувства заглушала растерянность, которая достигла своего апогея, когда мы посетили Мавзолей. Выразить словами это сегодня еще нельзя. Такое состояние души можно передать лишь устами Шекспира: «Слова солгут, молчанье скажет все».