Анатолий Ведерников - Религиозные судьбы великих людей русской национальной культуры

Читая эти мысли Ломоносова о необходимости, о естественности, о законности согласия между верой и знанием, между наукой и религией, мы воспринимаем их не как результат философского увлечения автора, а как плод личного внутреннего опыта, опыта жизни, опыта религиозного ее восприятия. Особенно ярко проявляется эта религиозная подлинность, религиозная достоверность переживаний и убеждений М. В. Ломоносова в его поэтических произведениях: в духовных одах и переложениях псалмов Давида. Вот несколько стихов из этих переложений:

Хвалу Всевышнему ВладыкеПотщися, дух мой, воссылать:Я буду петь в гремящем ликеО Нем, пока могу вздыхать.

Никто не уповай во векиНа тщетну власть князей земных,Их тож родили человеки,И нет спасения от них.

Блажен тот, кто себя вручаетВсевышнему во всех делахИ токмо в помощь призываетЖивущего на небесах.

Для подобных переложений, глубоко искренних и сильных, нужна подлинная, живая вера в Бога: к Нему и прибегал наш первый ученый в разнообразных обстоятельствах своей богатой жизни, полной не только удач и успехов, но и тяжелых испытаний – физических и нравственных.

Наблюдения величественных картин суровой природы Севера в молодые годы и раскрытие ее тайн в научном исследовании всегда вызывали в Ломоносове религиозное чувство восторга и удивления перед величием и премудростию Творца. Выражением этих переживаний являются такие оды, как «Утреннее размышление о Божием величестве» и «Вечернее размышление о Божием величестве по случаю северного сияния». Проникнутые глубоким религиозным чувством, эти произведения считаются лучшими в его поэтическом творчестве.

Утреннее размышление о Божием величестве

Когда бы смертным толь высокоВозможно было возлететь,Чтоб к солнцу бренно наше окоМогло, приблизившись, воззреть,Тогда б со всех открылся странГорящий вечно океан.

Там огненны валы стремятсяИ не находят берегов;Там вихри пламенны крутятся,Борющись множество веков;Там камни, как вода, кипят,Горящи там дожди шумят,

Сия ужасная громада,Как искра пред Тобой одна.О коль пресветлая лампадаТобою, Боже, возженаДля наших повседневных дел,Что Ты творить нам повелел!

От мрачной ночи свободилисьПоля, бугры, моря и лесИ взору нашему открылись,Исполнены Твоих чудес.Там всякая взывает плоть:Велик Зиждитель наш Господь!

Светило дневное блистаетЛишь только на поверхность тел;Но взор Твой в бездну проницает,Не зная никаких предел.От светлости Твоих очейЛиется радость твари всей.

Творец! покрытому мне тьмоюПростри премудрости лучиИ что угодно пред ТобоюВсегда творити научи,И, на Твою взирая тварь,Хвалить Тебя, бессмертный Царь.

Подлинно поэтическое изображение восхода солнца и озарение им всей природы могло явиться только в результате глубокого религиозного переживания, чуткого к откровению Божественной красоты, Божественного присутствия в природе.

В другой оде – «Вечернее размышление о Божием величестве по случаю северного сияния» – Ломоносов изображает великолепную картину северного сияния, не раз виденную им в раннем детстве. Замечательно, что научное исследование этого явления природы не ослабило, а усилило его религиозно-поэтическое вдохновение:

Лице свое скрывает день;Поля покрыла мрачна ночь;Взошла на горы черна тень;Лучи от нас склонились прочь;Открылась бездна звезд полна:Звездам числа нет, бездне – дна.

Песчинка, как в морских волнах,Как мала искра в вечном льде,Как в сильном вихре тонкий прах,В свирепом как перо огне:Так я, в сей бездне углублен,Теряюсь, мысльми утомлен!

Уста премудрых нам гласят:Там разных множество светов;Несчетны солнца там горят;Народы там и круг веков;Для общей славы БожестваТам равна сила естества.

Но где ж, натура, твой закон?С полночных стран встает заря!Не солнце ль ставит там свой трон?Не льдисты ль мещут огнь моря?Се хладный пламень нас покрыл!Се в ночь на землю день вступил!

О вы, которых быстрый зракПронзает в книгу вечных прав,Которым малый вещи знакЯвляет естества устав, —Вам путь известен всех планет —Скажите, что нас так мятет?

Что зыблет ясный ночью луч?Что тонкий пламень в твердь разит?Как молния без грозных тучСтремится от земли в зенит?Как может быть, чтоб мерзлый парСреди зимы рождал пожар?

Там спорит жирна мгла с водой;Иль солнечны лучи блестят,Склонясь сквозь воздух к нам густой;Иль тучных гор верхи горят;Иль в море дуть престал зефир,И гладки волны бьют в эфир.

Сомнений полон ваш ответО том, что окрест ближних мест;Скажите ж, коль пространен свет?И что малейших дале звезд?Несведом тварей вам конец?Скажите ж, коль велик Творец?

Из биографии М. В. Ломоносова мы знаем, что как человек он был подвержен многим чисто человеческим слабостям, но его религиозность, будучи постоянным настроением, проникая весь строй его переживаний, сообщала ему особую чуткость и восприимчивость даже к явлениям, непостижимым для разума. Расскажем о примере такой чуткости Ломоносова словами архиепископа Херсонского Никанора. «В доказательство бытия в нас неуловимой для рассудочного мышления духовной силы мы можем сослаться на один поразительный факт в жизни нашего Ломоносова – на видение им смерти своего отца.

Вот этот факт. На пути из Голландии в Россию на корабле Ломоносов видит сон: отец его, рыбак, плывет на лодке по Ледовитому морю, поднялся ветер, шумят волны и готовы поглотить пловца; сын хочет кинуться к нему на помощь, но руки, ноги его окаменели; лодка, грянувшись о берег близлежащего острова, разбивается в щепы; отец борется с волнами, вынырнул было, вскрикнул: “Михайло!” и исчез, а потом выкинут был на берег. По прибытии в Петербург, не имея покоя в душе при неотступной мысли, что отец его лежит непогребенный, Ломоносов употребил много усилий отыскать в столице своих земляков. Спрашивает, что сталось с его отцом; те отвечают, что в начале весны с товарищами он отправился в море, но вот уже 4 месяца о нем нет никакого слуха. Не имея покоя в душе, Ломоносов сам хотел ехать на виденный во сне остров, знакомый ему с детства, но отпуска из Петербурга не получил. Тогда он упросил местных рыбаков побывать на том острове и, если найдут тело отца его, предать его честному погребению. Тело отца было найдено и погребено. Со скептиками спорить не станем, – говорит дальше архиепископ Никанор, – а по нашей вере, то дух отца сказал духу единственного сына о своем предсмертном томлении и посмертной туге вследствие того, что тело остается без погребения и молитв. Так, по крайней мере, смотрел на дело сам Ломоносов».