Рома Зверь - Дожди - пистолеты

Я не посвящал песен конкретно ни Свете, ни ее предательству. У меня это плохо получалось бы. Я не знал тогда, как посвятить песню девушке. Можно написать какой угодно текст и сказать, что это посвящено какому-то человеку. Но это не будет правдой. Можно написать: «Изумрудный волос на морозе искрится, ничего не случилось, ничего не случится. Посвящается Светлане Ряшенцевой». Но это было бы неправдой. Ясно, что не надо вставлять слова «Света», «Новороссийск». Но все равно ты должен писать и думать о человеке. О каких-то эмоциях. А не о бриллиантовом волосе. А я не мог выразить идею так на бумаге, и для меня это было немного в подляк. Не по-пацански. Че я буду? Я-то знаю, что я люблю, что я буду сопли пускать, писать на бумаге непонятные слова. Просто спеть серенаду под окном — всегда пожалуйста. А писать о том, что со мной происходит в реале, тогда мне это не было интересно. Не понтово. Не круто. Круто писать о чем-то непонятном. Что не со мной. Что далеко. Белый снег, синий лед — вот такое. Как называется? Символизм? Типа. Не какая-то там бытовая фигня. Это что-то великое и непонятое. А что великое… никто не понимал, но все ходили и думали: ну, круто, да. Это теперь я научился быть откровенным, а тогда, значит, был — символистом, да? Прикольно…

Я просто меньше общался с людьми. Дома сидел, ходил к Ивану. Он меня знает с детского сада. Разным. С волосами, в бусах, с цветочками. Потом оборванного, в майке, выжженной аммиаком, хлоркой, с зелеными волосами. Потом в каких-то непонятных одеждах, нереальных. В порванных цепях, обмотанного чем-то, в безумных очках. Во, блин, ужас! Он меня разным видел, поэтому, когда я приходил, он никак не реагировал. Он понимал, что я разный, но в душе остаюсь простым человеком. Он же друг мой. Я менялся все время, но мы всегда находили общий язык. Ходили, гуляли по-прежнему.

Жесткость началась с приходом Бондарева, а после разрыва со Светой выросла. А еще такой момент — группа распалась, тот «хиппозный» состав, когда были волосы, хождение босиком, расшитые маечки, бусы. Кто-то женился, кто-то уехал. Я понимал, что остался один. Я разочаровался в музыке. Не в музыке, а в группах, где все товарищи. Я понял, что я один и нельзя позволять никому вмешиваться в твое творчество. Я понял, что никто не разделяет мое ощущение мира, как разделяю его я сам. Я понял, что я — это я. Я — это центр. Все. И кому-то отдавать свой центр — это глупо. Этого нельзя делать. И я начал как-то потихонечку сам действовать. И оказалось, что это возможно. Раньше я не представлял себе такого. Что я — это я. Мне казалось, что я — это я и еще минимум четыре человека. И без них меня нет; А оказалось, что и без них я есть. Когда я остался один, мне ничего не оставалось, как понять это. Потому что один я — это тоже я. И я не исчез никуда. Не пропал.

Я просто менялся. Чем дольше я жил, тем больше я приходил к тому, что мир немного другой, чем мне казалось. Когда ты специально выпендриваешься и стремишься выделиться, чтобы быть не таким, как все, и при этом требуешь к себе любви, действительно получается наебка. Каждый человек требует к себе любви. Я не знал, что мне нужна любовь. Я чувствовал, хотел этого, но я не мог понять. Противоречие было внутри меня самого. Я хотел всех посылать, мало что давал людям. Но нельзя, ничего не отдавая людям, требовать от них любви. Точнее, не любви, а хотя бы понимания. Уважения, ощущения нужности. Я со временем начал понимать, что хочу жить среди людей. Значит, я должен понять, что происходит со мной, с людьми. Так я начал потихонечку подстригать волосы. То есть мое юношество, мой максимализм стал потихонечку проходить. Мои идеалы начали меняться…

Мне нужно было закончить колледж. Один раз я его уже бросал, и бросать второй было просто глупо, надо было доучиваться. Я погрузился в другую действительность. Надо было заняться дипломом, опять же преддипломная практика. Защита? Три листа ватмана размером А1. Это разрез дома. План этажей, кровля. Технико-экономические показатели. Геодезия, план фундамента. То есть разработка проекта. Например, надо построить коттедж двухэтажный. Или пятиэтажку. Тебе даются какие-то параметры. И ты, исходя из них, должен все рассчитать, сколько плит перекрытия, какая толщина стен. Все это надо начертить, чтобы люди могли эти чертежи взять и по ним все построить. План завоза материалов. План использования строительных машин. Если все это просто привезти, то ничего работать не будет. Словом, рассчитать строительный цикл. И ты рассказываешь, что ты там начертил. На защите тебя могут остановить и задать любой вопрос. Формулы-шмормулы. Какова ширина кирпича? Сколько его нужно? Какой марки цемент используется для залитая фундамента? Себестоимость, сколько человекодней на такой-то процесс. Мне тогда это было интересно, хоть я и знал, что, как только получу диплом, свалю в Москву.

Мы, конечно, понимали, что никогда по нашим проектам ничего не построят, но все равно было прикольно. Мы собирались, готовились, друг другу что-то объясняли, помогали.

Идешь по городу, смотришь на дома, и все знаешь: вот это репер, это нулевой уровень, а это никакой не подвальный этаж, а цокольный. Вот это несущая стена. А тут шов плохо сделали. То есть ты куда ни заходишь, тебя везде окружает строительство. Очень кайфово. И мы, молодые специалисты, идем и гордимся. Ребята, ну мы же с вами все знаем! Куда ни зайдешь, все твое, все родное. Ты знаешь, как любой дом выглядит в разрезе. Ну да, и разрез этого дома могу представить. Это же не забывается.

И практика. Весной мы строили дом, студенты — считай, практически разнорабочие. Мы не ходили с умным видом и чертежами, не указывали, куда какой бригаде надо. Нам этого не разрешали ничего. Так что нас использовали как разнорабочих, которые и кирпичи кладут, и штукатурят, и разгружают, такелажем занимаются. Что, не знаешь, что такое такелаж? Это типа монтирование. Вот плита перекрытия, ее надо поднять краном, ее прицепляют, поднимают. Плита уложена. Цемент зафигачили, дальше давай! Вот кто такелажник на стройке.

Кирпичи привозили прямо с завода, практически горячие, надо было работать в перчатках, чтобы не обжечься. И мы разгружали эти кирпичи. Выстраивалась такая длинная цепочка из людей. А кирпичи по этой цепочке летят очень быстро. Ловишь и передаешь кирпич, не смотришь, откуда куда, на автомате. И если кто-то зазевается, то кирпич прямо в грудак полететь может. Ну что за глупый вопрос: нельзя ли было их на тележке перевозить по стройке! На стройке человек — самое лучшее средство для всего! Так мы такой цепочкой их и передавали. Играли в такую игру, когда нам скучно становилось. Мы выстраивались в цепочку и потихонечку начинали передавать кирпичи. Потом первый постепенно начинал разгонять по всей цепочке, пока кто-нибудь не собьется. «Твою мать!!!» — типа кого-то накроет. Не заметишь, как тебе в лицо летит кирпич, и ты отмахиваешься от него… Вот так мы развлекались.