Яков Свет - Колумб

Сам король считал, что Хуану Кабрере Колумб обязан очень многим. В 1510 году Фердинанд писал Диего Колону: «Знайте же, что Хуан Кабрера, мой камергер… дал ход предприятию Адмирала, вашего отца» (116, 37).

Вероятно, Хуан Кабрера был одним из самых бескорыстных покровителей Колумба, но новооткрытые земли его изрядно обогатили.

Король Фердинанд трижды жаловал ему в собственность индейцев острова Эспаньолы, а будучи приемщиком денежных поступлений из вновь приобретенных земель, он получал щедрые награды из этих фондов. В 1511 году король выплатил ему огромную сумму — 13 тысяч дукатов в виде премии (42, IV, 532).

Спорный проект деятельно поддерживал командор Гутьерре де Карденас. Он был майордомом принца Хуана, стольником королевы и главным экономом Асьенды, финансового ведомства кастильской короны. Пост этот соответствовал должности хранителя дворцовой казны арагонского короля, и через Карденаса шли все платежи по пенсиям, коронным пожалованиям и вспомоществованиям.

Это была колоритная фигура. Все в его облике — голос, подобный львиному рыку, гордая осанка, дремучая борода, неизменная трость, которую он порой пускал в ход, — было от буйных времен Реконкисты. Но этот тучный кастильский Ланселот, величайший авторитет по части кавалерственного этикета и рыцарской чести, в искусстве делать деньги не уступал Кинтанилье и со старинными счетами — абакой — управлялся не хуже, чем с тяжелым дедовским мечом.

Карденас пользовался при дворе Изабеллы значительным влиянием. В силе была и его жена, Тереса Энрикес, кузина короля Фердинанда. И Карденас, и его супруга безотлучно находились в кочующем королевском таборе, без их участия не решалось ни одно сколь-нибудь серьезное дело.

Карденас горой стоял за все предприятия, из которых можно было извлечь прибыль. В этом смысле проект Колумба его весьма интересовал, благо не его ведомство должно было отпускать средства на заморские экспедиции.

О восьмом покровителе Колумба, Эрнандо де Талавере, мы уже упоминали. Стоит, пожалуй, отметить, что в 1492 году он лучше относился к проекту, за пять лет до того отвергнутому его комиссией, а с мнениями будущего архиепископа гранадского весьма считалась королева.

Восемь высоких царедворцев, восемь непременных советников королевской четы. Люди различного происхождения, образования, нрава и темперамента. Но все они навечно связали свои судьбы с королевским двором, все они были ратоборцами единодержавия и единоверия, и все они (быть может, за исключением Хуана Кабреры) поднялись на вершины власти, движимые ненасытным честолюбием, неуемной страстью к наживе, пылким желанием править, судить, карать, распоряжаться судьбами безгласных подданных их высочеств.

Cui prodest? Кому выгоден был западный путь к землям Востока? ИМ!

Пешки, слоны, кони и ладьи заняли исходные позиции в последней партии семилетнего турнира. Исход ее зависел от королевы и короля.

Король. Дело Колумба решалось кастильской, а не арагонской короной, и все непосредственные выгоды западного пути должны были достаться державе Изабеллы.

Берега Арагона омывало Средиземное море, и Фердинанда прежде всего волновали проблемы Неаполя и Сицилии, Милана и Руссильона, Сардинии и Алжира.

В ту пору король Фердинанд вел лишь пристрелку к грядущей битве за Италию, лишь недавно ему удалось погасить пламя каталонской крестьянской войны, да и Гранада отняла у него много сил и средств.

Но и тогда у него были все задатки идеального государя. Идеального в понимании Макиавелли.

«Разумный правитель, — писал Макиавелли, — не должен быть верен данному слову, когда такая честность обращается против него и не существует больше причин, побудивших его дать обещание… кто искуснее других умел действовать по-лисьему, тому и приходилось лучше. Однако необходимо скрывать в себе это лисье существо и быть великим притворщиком и лицемером» (21, 284).

Этому идеалу Фердинанд вполне соответствовал, что подтвердил и сам автор «Князя».

В весьма назидательной главе «Как поступать князю, чтобы его почитали» Макиавелли в качестве примерного государя привел Фердинанда.

«Его, Фердинанда, почти можно назвать новым Князем, потому что из слабого короля он стал, благодаря молве и прославленности, государем христианского мира… действуя всегда во имя веры, он предавался благочестивым жестокостям, изгоняя из своего королевства маранов и разоряя их. Не может быть примера более редкого и удивительного: прикрываясь той же религией, он захватил Африку, потом двинулся на Италию и напал, наконец, на Францию; так он все время совершал и готовил великие дела, чем и держал умы подданных, занятых мыслью об их исходе, в состоянии непрерывного напряжения и преклонения. Эти его предприятия были так связаны одно с другим, что в перерывах между ними у людей никогда не было ни времени, ни возможности одуматься и начать ему противодействовать» (21, 309–310).

Не менее выразительно писал о Фердинанде один современный испанский историк, который осторожности ради отзыв об этом монархе вложил в уста его недоброжелателей, хотя сам он, вероятно, разделял эти негативные мнения.

«В глазах очернителей Фердинанд — это человек с извращенными наклонностями, деятель, который на каждом шагу прибегает к неблаговидным приемам, бессовестный лицемер, дурной отец, который преспокойно приносил в жертву своих чад, когда дело шло о его собственной выгоде, мастер наитемнейших комбинаций, всегда замаскированных благородными и бессодержательными фразами, ханжа, который свои низменные инстинкты искусно прикрывал религиозными мотивами, обманщик, который постоянно нарушал христианские заповеди и законы своей страны, хитрец и завистник, который готов был сжить со свету всех, кто поднимался над уровнем жалкой посредственности, будь то Колумб, Сиснерос или Великий капитан [завоеватель Неаполя Гонсало де Кордова], гнусный скупец и алчный барышник, вероломный государь, который с легким сердцем прибегал к яду, когда надо было устранить тех, кто стоял на его дороге» (61, 9).

Этих принципов Фердинанд придерживался с железной последовательностью. В 1492 году он поддержал Колумба, но, когда мавр сделал свое дело, он счел нужным от мавра избавиться.

Делить с первооткрывателем Нового Света доходы и власть Фердинанд не желал, и он с легким сердцем нарушил все соглашения и повернулся к Колумбу спиной. Впрочем, в данном случае он следовал примеру королевы.

В 1492 году Фердинанд охотно внимал убеждениям покровителей Колумба.

Не он должен был давать деньги на его экспедицию, не он нес ответственность за ее исход. Но западный путь в Индию нужен был и Арагонскому королевству; можно было не сомневаться, что буде экспедиция увенчается успехом, то и арагонской казне перепадет какая-то доля доходов с новооткрытых земель.