Альберт Рис Вильямс - Путешествие в революцию. Россия в огне Гражданской войны. 1917-1918

Некоторые из новых членов большевистского большинства в Петроградском Совете из подполья, как мы знаем, были против вооруженного восстания до открытия Второго съезда. Дело не в том, что существовала опасность, будто съезд, в котором теперь было большинство большевиков, мог бы проголосовать против восстания. Керенский, зная об этом, мог окружить Смольный и насильно помешать его созыву. Ленин, никогда не считавший цыплят до осени, вероятно, был чересчур оптимистичным в своей оценке числа матросов и солдат с финских постов, которые сделались большевиками. Однако он проявил больший реализм, выставив заслон против неожиданного выступления Керенского в то время, когда не было известно, сколько казаков и других войск могли двинуться по его команде.

Съезд, изначально назначенный на двадцатое число, был отложен до сегодняшнего дня, до двадцать пятого, поскольку меньшевики и правые эсеры вопреки всем ожиданиям надеялись, что правительство сотворит некое чудо и предотвратит насильственный переворот и захват власти большевиками. Именно эта слабая надежда вдохновляла последние резолюции Предпарламента о том, что мирные предложения должны быть ужесточены, а крестьянам необходимо дать землю. Тем не менее резолюция, высказанная такими словами, не смогла спасти лицо Временного правительства. (Керенский был поражен, когда его спросили о вотуме доверия. Когда же он получил его, то справедливо заявил, что это – вотум недоверия. Он заявил, что подает в отставку, но Дан и другие сторонники компромисса быстренько умаслили его и уговорили остаться. Они сказали, что резолюция на самом деле поддерживает его.)

– Ну, насколько же важно, в конце концов, чтобы Зимний дворец был взят? – поинтересовалась Луиза Брайант. – Все знают, что теперь город в руках большевиков.

– Да, – осклабился Гумберг, – а Бесси полагает, что революция не была совершена вовремя. Она должна была обедать с премьером в час дня сегодня. Старина Фрэнсис также расстроен, что Керенский уехал, – но счастлив, что сумел немного помочь ему, облегчив его отъезд. Так я слышал.

Рид больше не мог сдерживать свое нетерпение:

– Ля хочу знать, что сказал Ленин. И что он думает о том, что не удается взять Зимний дворец? Он об этом упоминал?

– Не знаю, почему это так, – шелковистым, елейным голосом произнес Алекс, – но всякий раз, когда я вижу американских репортеров, они всегда хотят знать, что происходило в тех местах, где их не было. Но везде, где подается хорошая еда и напитки, их можно встретить. Наверное, вы наслаждались неторопливым роскошным завтраком где-нибудь, пока выступал Ленин. В любом случае мой ответ таков: я не делал заметок и никаких подробных записей о собрании. Вам придется самим покопаться, чтобы что-нибудь выяснить.

На самом деле мы ничего не выяснили. У Джона Рида в его книге «Десять дней, которые потрясли мир» упоминается о «мощной овации», с которой был встречен Ленин, он цитирует Троцкого и Зиновьева, однако он не цитирует Ленина. Суханов находился там и в своих мемуарах приводит слова Ленина: «Сейчас начинается новая эра в истории России, и эта третья русская революция должна окончательно привести к победе социализма». Чтобы покончить с войной, необходимо преодолеть сам капитализм. В этом нам поможет рабочий класс Италии, Германии и Англии. «В России огромная масса крестьян сказала: «Хватит заигрывать с капиталистами; мы пойдем за рабочими». И он завершил: «В России мы должны сразу же приняться за работу по строительству пролетарского социалистического государства. Да здравствует мировая социалистическая революция!»

Пытаясь отвлечь собеседников, чтобы предвосхитить пылкий ответ Алекса Риду и не допустить более серьезной вспышки и без того тлеющей войны между ними, я принял точку зрения Луизы Брайант и добавил несколько противоречивых фраз, которые, как я был уверен, привлекут внимание Рида.

– А это правда, что Ленину нелегко было убедить Троцкого в необходимости упреждающего удара и что войска Керенского могли взять собравшихся под стражу, прежде чем откроется съезд? – спросил я Алекса34.

– Наверняка вы знаете о Центральном комитете больше, чем я – я не член его, – начал он. Однако ядовитый ответ Гумберга растворился в словах Джона.

– Если вы полагаете, что взятие Зимнего дворца затягивается не преднамеренно… – взорвался он.

– Я не полагаю ничего подобного, – сказал я. – Я думаю, что это – не более того, что мы слышали от гвардейцев, разговаривающих на Дворцовой площади, – если они атакуют, их обвинят в том, что они расстреливают женский батальон. Хотя я не выхватываю слухи, Петере сказал мне в прошлое воскресенье, что на одном из митингов Центрального комитета даже те, кто выступал за восстание, не могли согласиться насчет даты, поэтому Ленин на самом деле был одинок. Я не говорю о Каменеве, Зиновьеве, Рязанове и так далее. Он сказал, что Троцкий был настолько уверен, что съезд подаст сигнал к революции, что он решил, что лучше будет подождать – и тогда нельзя будет сказать, что это – большевистский переворот. Однако Ленин показал им, насколько опасным все это может оказаться. Это будет играть на руку лишь Керенскому и даст ему шанс собрать всех офицеров вроде Корнилова и двинуть их рать на столицу. Они даже могут оставить незащищенным фронт ради этого, за что их поблагодарят союзники, до тех пор, пока они будут мешать большевикам захватить власть.

Я видел, даже по бесстрастному лицу Гумберга, что это недалеко от истины.

– Все, что я знаю, – это что Военно-революционный комитет, включая Троцкого, работал день и ночь, чтобы все организовать к сегодняшнему дню, – упрямо заявил Джон.

– Если хотите знать – дворец должен быть захвачен сегодня, если наши друзья-матросы прибудут сюда вовремя, – теперь уже спокойно произнес Гумберг.

Конечно, Гумберг оказался прав. Пять кораблей задерживались. Н. Подвойский, который вместе с Владимиром Александровичем Антоновым-Овсеенко и Чудновским был ответственным за операцию, пообещал, что Зимний дворец падет к полудню. Однако в полдень кронштадтцы еще не прибыли. И даже когда стало известно, что Керенский около 7 утра покинул дворец и казаки, присланные с фронта, могут прибыть сюда, планы остались неизменными. По плану дворец должен быть окружен гигантским овалом из солдат, красногвардейцев и матросов. «Аврора» и Петропавловская крепость, готовая выстрелить из своих пушек, если приказ о сдаче не последует, а также другие корабли, вызванные из Кронштадта, займут позиции со стороны реки. Революционные подразделения полков и красногвардейцы – по обоим флангам обороны в оставшейся части овала, чтобы не допустить удара с тыла юнкерами и казаками, которых пообещал Керенскому Духонин.