На войне как на войне - Вера Кузьминична Васильева
Часто такие приказные выходы заканчивались обнаружением немцами наших групп. Начиналась такая бешеная трескотня. Артиллерия немцев начинала бить из всех батарей по ближним и дальним позициям…
Я однажды двое суток на спине лежал. Бьет под кромку снега, шевельнуться не дает. Не то чтобы на бок повернуться.
Чудесные ребятки служат в полковых разведках. У них богатая фантазия и исключительно тонкое на немцев чутье. Из них никого ни глоткой, ни медалью не прошибешь. К ним нужно иметь душевный подход.
– Сергей! – сказал я. – Найди Сенченкова! Скажи, чтобы пришел! Посоветоваться надо!
– Я, товарищ гвардии капитан, отселева крикну!
– Нет, Сергей! Ты сам туда сходи! Пригласи с уважением, чтобы другие видели! Сходи, не ленись!
Вскоре вернулся Сергей, и вслед за ним в палатку зашел Сенченков. Он внимательно все выслушал и во многом со мной согласился. На следующую ночь нам предстояло вместе с ним проиграть весь вариант на снегу у себя в тылу. Нужна была подходящая местность. Утром после кормежки мы должны были отправиться искать ее.
Ночью две группы ползали к немецким позициям. Мы подбирали себе объект. Немцы по нейтральной полосе стреляли мало. Нужно было не обнаружить себя. Разведчики прослушивали оборону немцев с самого возможно близкого расстояния.
К утру группы вернулись и ничего хорошего не могли сообщить. На следующую ночь я планировал продолжить наблюдение. Зимняя ночь длинная. Пока вернутся ребята, пока придет старшина, накормит всех, сколько времени пройдет. А день пролетает быстро. Ляжешь на солому, не успел глаза закрыть, а тебя уже будят, подыматься пора, скоро темнеть начнет. Нужно снова готовиться к вылазке.
Левее нашего блиндажа за просекой стоял, по-видимому, усиленный взвод немецкой пехоты. Он прикрывал фланг немецкой обороны в районе деревни Лапути. Мы две ночи подряд лазили под самые окопы к немцам за просеку, щупали, искали, прослушивали и смотрели, но ни одного слабого места найти не могли. У немцев все прикрыто кругом, подступы к окопам простреливаются кинжальным огнем из трех пулеметов, не говоря об артиллерии поддержки, которая нет-нет да брызнет огнем. Ни одного слабого места, где бы можно было просочиться в оборону и взять без потерь языка. Нужно бросаться на пулеметы. А из этого известно, что выйдет.
– Я говорил тебе, Федя, что здесь бесполезно искать. Мы понесем здесь большие потери.
– А что будем делать, если подходящего места нет? Под обрыв не пойдешь. Из-под обрыва и на вожжах обратно не вырваться.
На следующий день меня по телефону вызвали в штаб. Нового командира полка нам еще не дали. Дело в том, что наш командир полка дня три тому назад у всех на глазах был убит в ротной траншее.
Так вот, мне сказали, что в полку осталось мало солдат и ночные поиски нужно прекратить. Этот вопрос с дивизией согласован. А я со своей разведкой перехожу в боевой резерв полка.
Ночью мы перешли в овраг и расположились в палатках. У нас началась сравнительно спокойная жизнь. Старшина на следующий день вернулся из тыла, привез пулеметы и несколько цинков патронов.
Нужно было выспаться, чтобы быть готовым к новым заданиям. Но и в этот раз, когда я залег основательно и решил как следует выспаться, наш стрелковый полк решили перевести на другой участок и бросить на прорыв передней линии немецкой обороны. Там, на новом участке, в сторону немецкой обороны проходил большак на Витебск. 48-й полк подвинули на наше место, 45-й находился в резерве дивизии. Большого наступления на Витебск не предполагалось. К нам в гвардейский корпус был назначен новый командир генерал Безуглый. Он решил провести операцию местного значения, подготовить ее и нанести удар немцам на узком участке.
Передовые роты полка и саперные подразделения дивизии получили приказ усиленно заняться земляными работами и возведением на переднем крае оборонительных сооружений. Солдатам о наступлении ничего не говорили. Офицеры тоже не все знали про задуманный удар. Кругом валили лес, пилили бревна на перекрытия, ночами на клячах подвозили к передовой. Подъезд на новом участке был хороший, прямо по большаку.
Раза два над нами кружила немецкая «рама». Она переваливалась с бока на бок и фотографировала: приготовленные котлованы, штабеля бревен для накатов, незавершенные кладкой срубы, готовые блиндажи и наблюдательные пункты. Возведение сооружений шло полным ходом. Немцы недолго ждали наше копание в земле, данные съемки они через несколько дней нанесли на карты и как-то днем начали обстрел наших сооружений.
Я с разведкой сидел на переднем крае, и мы вели за немцами усиленное наблюдение. Наша артиллерия на немецкие обстрелы не отвечала. Наши вели пристрелку переднего края немецких позиций. Немцы никак не могли сообразить, что здесь под видом строительных работ подвозят снаряды, готовят для пушек огневые позиции, устанавливают пушки, правят дороги, строят мосты. Широкие следы пушечных колес тянулись к передовой, их нужно было к утру забросать валежником и хворостом. Немцам казалось, что мы боимся удара с их стороны. Вдоль большака немцы вполне могли пустить свои танки.
Первого выстрела в упор они с нашей стороны никак не ожидали.
Как-то днем нас, офицеров всей дивизии, собрали, с нами хотел поговорить новый командир гвардейского корпуса генерал Безуглый. Нечасто нас собирали вот так. Выступило несколько командиров полков, сказал несколько слов наш командир дивизии Квашнин. Потом выступил Безуглый. У нас было приподнятое настроение. Часа через два мы разошлись.
Две батареи пушек стояло у нас на переднем крае. Все было пристреляно, все было наготове. Сзади в кустах и на опушках леса стояло не менее полсотни стволов. Когда грохнул залп и вверх поднялась земля, когда дрогнули вместе с землей и качнулись немецкие траншеи, когда заходили землянки и поползли в сторону окопы, с немецкой стороны не прозвучало ни выстрела. С чего бы они онемели? Может, почувствовали, что весь фронт загудел и вдруг вздрогнул. Здесь перед нами сидела пехотная рота немцев. Они ждали второго, еще более мощного удара, пушки, ружья и пулеметы их упорно молчали. Но второго удара с нашей стороны не последовало. Через десять минут поднялась пехота и пошла вперед. Первая немецкая траншея была взята без всяких потерь. В траншее сидели оглушенные
