Исповедь расстриги. Как воскреснуть из мертвых - Валентина Николаевна Муренкова
Мало того, если вдруг что-то случится с кровными родителями моего крестника, то я должна их заменить – взять ребёнка в свой дом, кормить его и воспитывать до совершеннолетия, пока он на ноги не встанет. Это ладно, но кто бы добрый мне заранее обо всём рассказал, а?
И кроме всего вышеперечисленного, существуют ещё сложные взаимоотношения между крёстными и кровными родителями ребёнка, которые после таинства называют друг друга кумовьями. И здесь существует такая засада, о которой не очень церковные люди понятия не имеют, как и я в своё время.
Оказывается, многовековая традиция связывает всех кумовей духовным родством, которое нельзя нарушить другими отношениями, то есть крёстные родители никак не могут состоять в браке между собой. Например, решили вы крестить ребёнка и пригласили в крёстные своих друзей, то в этом случае они не должны быть мужем и женой. А если это пока ещё холостые юноша и девушка, и, став вашими кумовьями, они вдруг на свою беду понравятся друг другу и захотят жениться, то их никто не благословит на церковный брак и никогда не обвенчает, ибо тогда они совершат страшный грех духовного кровосмешения!
И каких только трагических историй на эту тему не происходило веками, да что там веками, вон даже на моей короткой памяти в наших близких кругах около этой темы плелись хитрые интриги, и чего только не случилось!
Добавьте сюда ещё множество церковных запретов на родственные браки, в том числе брата и сестры супругов, то есть брат мужа и сестра жены не могут вступить в брак между собой, и сестра мужа с братом жены тоже – это будет считаться грехом кровосмешения. В «Войне и мире» у Толстого есть ключевая сюжетная линия о том, что если бы Андрей Болконский не погиб, а женился на Наташе Ростовой, то её брат Николай Ростов уже не смог бы жениться на княжне Марье, сестре князя Андрея, но почему – нам советским школьникам тогда никто не объяснял. А вот потому.
В итоге мы неожиданно получили полный комплект душераздирающих страстей, интриг и козней, особенно, в молодёжной церковной среде. И мне тоже досталось сполна, как всегда.
Когда я ещё жила с мужем, то в наш город из Казахстана приехала моя близкая подружка Лена с маленьким сыном, она хотела навестить своих родителей и показать им внука. До этого она пять лет училась в Казахстане и вышла там замуж, мы виделись редко, но постоянно писали друг другу длинные письма. И вот на радостях мы с Леной решили, что обязательно пойдём в ближайшее время в церковь и покрестим её Серёжку, которому тем летом было года три или четыре, и в результате я стану ей кумой, а мой муж кумом, всё просто и понятно.
Солнечным воскресным днём мы встретились в маленькой церкви, а тогда в начале девяностых люди крестились толпами, сразу человек по тридцать-сорок взрослых и детей, иногда приходили целыми семьями, плюс крёстные родители и орущие младенцы – все столпились в центре храма. Гвалт, толчея, и никто ничего не понимает.
Вот и мы подошли к усталой раздражённой женщине в церковной лавке, чтобы купить всё необходимое и записаться на крещение, сквозь шум с трудом расслышали, что родной матери нельзя присутствовать в храме, и что крёстные родители не должны иметь одну фамилию.
Ни я, ни муж, ни Лена толком ничего не поняли, но, как все советские люди, стойкие к бюрократии и привыкшие заполнять бесчисленное документы, быстренько сообразили, что нам делать – мой муж написал свою фамилию, а я девичью, и мы встали с Серёжкой в круг у купели…
Несколько лет спустя, когда я всё осознала, мне стало дурно, ведь по церковным законам с того момента мы с мужем уже не имели права находиться в супружеских отношениях, даже если бы до этого не ссорились и жили хорошо. И я свято верила, что наш брак потому и распался, что кроме всего прочего мы с ним совершили духовное кровосмешение, а это смертный грех. Однако незнание закона, как известно, не освобождает от ответственности, и я мучительно думала, сколько ещё людей в те годы поступили так же, как и мы, находясь в полном неведении?
Кроме того, я считала, что мою куму Лену тоже по-своему накрыла кара Божья – когда через несколько лет после тяжелейшего развода она вернулась с Серёжкой к родителям, то у шестилетнего мальчика вдруг обнаружили туберкулёз, и ему требовалось срочное лечение.
А я уже вся такая церковная, с полным осознанием ответственности за судьбу и спасение моего крестника, конечно же уговорила Лену поехать к отцу Георгию, покаяться и пособороваться вместе с Серёжкой, как мы когда-то с Алькой сделали, чтобы и Лене простились все забытые и неосознанные грехи. Вдруг случится чудо и Серёжка исцелится, ведь пока они с матерью единое целое, он в свои шесть лет ещё считается невинным младенцем и болеет только из-за грехов своих родителей.
Вы не поверите, но после этого соборования Серёжка действительно исцелился! Однако Лена сама врач, она не смогла отказаться лечить своего ребёнка, и Серёжку положили в туберкулезную больницу на два месяца, там он никому не позволял снимать с шеи свой крестик и брал его в рот, когда ему делали снимки лёгких, которые оказались чистыми. Лечащий врач сам сказал об этом Лене, когда выписывал Серёжку домой, мол, да, последние снимки хорошие, но поверить в это невозможно, ведь врач своими глазами видел, что там было раньше.
Ещё я считаю своим долгом объяснить, насколько усложняется жизнь у всех духовных родственников, когда ответственные кумовья начинают активно заботиться о спасении себя и окружающих. В самом начале, как правило, все взрослые участники процесса – это близкие друзья или даже родственники, которые решили таким образом духовно породниться.
Но потом вдруг выясняется, что, кроме крещения ребёнка и приятной вечеринки с новоиспечёнными кумовьями, кровным родителям тоже предстоит креститься и венчаться, если до сих пор они не сподобились это сделать, а дальше им придётся воцерковляться по всем правилам, поститься, молиться, причащаться всей семьёй и водить ребёнка в воскресную школу. И если при этом крёстные родители достаточно активны и назойливы в исполнении
