Игорь Юркин - Демидовы: Столетие побед

А что Татищев? Татищев в те дни, когда выносил решение Вышний суд, был послан Генниным в Петербург, откуда по указу царя (от 1 октября 1724 года) в начале ноября отправился в Швецию[264]. Он еще попытается получить удовлетворение за обиды, нанесенные Демидовым. Но продолжительный тайм-аут охладит накал страстей. Да и главного обидчика уже не будет в живых.

Как жил Никита

Жил по-прежнему в разъездах. Сведшую его в могилу болезнь он привез, по Афремову, тоже с дороги («Возвратясь больным с своих уральских заводах… скончался…»[265]).

Как было не ездить? Производство находилось в двух взаимоудаленных местах. Оно было прочно связано с государственным заказом, и эта связь усиливалась — следовательно, возрастала ответственность. Хорошо, что на Урале находился Акинфий, успешно справлявшийся с огромным тамошним хозяйством — и с производством, и со строительством, хорошо, что в Туле сидели имевшие большой опыт преданные приказчики. Но полностью обходиться без Никитина участия в деле не могли ни он, ни они. Никита одновременно «обслуживал» и Урал, и Тулу. И что было не менее важно — все контакты «вверху», с царем и ближнем его окружением. Здесь, в столицах, он завоевывал покровителей, здесь делал все необходимое, чтобы их покровительство продолжалось. Мог бы он взвалить на себя и успешно нести ношу, скажем, адмиралтейских заказов, если бы одним из его «благодетелей» не был Апраксин?

Частые поездки подразумевали необходимость иметь собственные дома в местах, где часто бывал. О московском дворе Никиты имеем сведения, относящиеся к концу 1710-х годов[266], но можно не сомневаться, что недвижимостью в старой столице он владел и раньше. В 1724 году принадлежавший ему дом находился близ берега Москвы-реки в приходе церкви великомученика Георгия, что в Ендове[267]. Скорее всего собственный дом имелся и в Петербурге.

Но основных домов по-прежнему было два — тульский и невьянский. Семью в Невьянск он перевез, вероятно, еще в 1704 году. Впрочем, младшие сыновья не позднее конца 1700-х — начала 1710-х годов возвратились в Тулу[268]. Не безвыездно жила в Невьянске и их мать Евдокия Федотовна. Встречаем ее в Туле, например, летом 1719 года — заметим, в то время, когда сам Никита, по словам его московского приказчика, находился в Сибири[269].

Это свидетельство очень интересно. Еще недавно само собой разумеющимся считалось, что основным жилищем старшего поколения Демидовых (Никиты и его жены) был дом на Невьянском заводе. Сейчас это далеко не так очевидно. Акин-фия, его жены, детей (внуков Никиты) — да, именно там, но Никиты… Задуматься заставляет не только присутствие его супруги в Туле в 1719 году. В двух переписных книгах Невьянско-го завода, 1710 и 1721 годов, Никитиной жены нет, тогда как жена Акинфия — упомянута[270]. Спросим: где же была записана Евдокия? Иного ответа, как «в Туле», не найти. Живущей в Туле встречаем ее и после смерти комиссара — вплоть до лета 1744 года, когда она, прихожанка тульской Николо-Зарецкой церкви, подписывает (чужой рукой) прошение по поводу изменений в ее штате[271]. Не прижилась на Урале, возвратилась в Тулу? Но и Никиты Демидова нет в переписи Невьянского завода, проведенной в июле 1710 года. Если бы он находился во временной отлучке, его бы в книгу внесли, только отметили отсутствие.

Что представлял собой демидовский дом в родной его Туле — не знаем. Жилые хоромы, в которых, по преданию, кузнец принимал царя, до смерти обоих сохранились едва ли. За три десятилетия с того памятного события Никита взлетел так высоко, что прежний дом должен был казаться и ему, и окружающим не соответствующим его новому положению. Тем не менее никаких сведений о строительстве на родовом месте в Оружейной слободе до того, как его (строительство) в начале 1730-х годов затеет сын Акинфий, не имеем.

Напротив, о доме в Невьянске известия сохранились. Вот как описывает его К.Д. Головщиков:

«На заводе этом (Невьянском. — И. Ю.), находящемся в Екатеринбургском уезде… до сих пор можно видеть стародавний дом Никиты Антуфьева, в нем хранится множество бумаг… В этом доме… устроена была Никитою Демидовым, не дававшим отдыха себе и не терпевшим ленивых, акустика, дававшая ему возможность слышать все, что говорилось и делалось за несколько комнат. Дом этот построен весь из камня, железа и дуба; стены двухаршинной толщины и до сих пор ничто не изменилось в нем со времени первого владельца. Узкие окна, узкие чугунные лестницы, поставцы в стенах, балконы, на которых может стоять один лишь человек, все напоминает о давно прошедших днях»[272].

Судя по переписным книгам, хозяйский двор в Невьянском заводе был довольно многолюден. В 1710 году кроме семьи Акинфия, состоявшей тогда из шести человек[273], при нем были записаны еще семь наемных работных людей, исполнявших роль обслуживающего персонала. Пятеро пребывали тут с семьями, две женщины были одиноки. Любопытно упоминание о живших здесь же, на хозяйском дворе, четырех холостых работниках в возрасте от десяти до двадцати лет, трудившихся по найму «на куренях»[274]. Видим из этого, что домашние Демидова настолько не оторвались еще от «народа», что позволяли жить в одном с ними доме неквалифицированным наемным рабочим.

В переписной книге Невьянских заводов 1721 года Никита присутствует. Его и сына неразделенная семья имеет ту же численность, хотя и несколько иной состав. «Домовых» людей семеро, все женаты или замужем, у троих дети и внуки[275]. Некоторые из трудоспособных членов этих семей скорее всего служат по дому. Всего при хозяйском дворе записано 34 человека, треть из них в возрасте до двенадцати лет. Без детей — до четырех человек «обслуги» на члена семьи заводовладельца.

Дворня и работники внизу, узкий балкон, на который только что вышел хозяин. Словно с капитанского мостика вчерашний тульский кузнец, итожа сделанное, пристально вглядывается в будущее основанной им промышленной династии.

Отец и «лишние» дети: поиск формулы отношений

Выбор наследника

Первая половина 1720-х годов — время, когда стратегия отношений Никиты Демидова с сыновьями не только определилась, но и стала во всей полноте последовательно реализовываться.

Никита Демидов и все первое поколение его потомков — личности цельные. Никиту вела по жизни сильная, преобладавшая над другими творческая страсть, не только питавшая его энергией, но и указывавшая направление движения. Но это не значит, что ему были незнакомы внутренние конфликты. Они были, и он, не упуская из виду главных ориентиров, более или менее успешно их преодолевал. Один из важнейших — конфликт между стремлением обеспечить развитие своего дела и благополучием семьи, конкретно — интересами потомков, которые могли привести к его раздроблению.