Сергей Скрипаль - Контингент (Книга 1, Афган)

Ночами здесь прохладно, ведь перепад дневной и ночной температуры достигает ни много ни мало тридцати градусов. И костерок ночью не разложишь, не погреешься у огонька. Война все-таки. Есть и другая беда. Стоит только полог натянуть, как под него набивается тьма-тьмущая мошкары, мелкой, противной. Откуда она на наши головы берется, не ясно. Можешь пройти под открытым небом по пустыне хоть сотни километров, встретишь редко-редко варана или там кобру какую, ну скорпиона, по-крабьи спешащего куда-то. Но ведь ни одна тварь не пролетит в тиши звенящей, кроме, конечно, орлов-стервятников, закружившихся над добычей-падалью. Кто там лежит, понятно, не узнаешь. То ли животное падшее, то ли человек погибший по какой- то из сотен причин. Знаешь только, что не ты, и это даже как-то радует. А чему еще радоваться?! Тень-день... Маловато радости сидеть здесь, в пустыне. Мошкара налетает, ну и черт с ней... Лишь бы не духи налетали. В принципе, не так уж и плохо. Еда есть, конечно, законсервированная и порошковая. Вода тоже не переводится, правда, теплая и противная, но все же... Вертушками раз в месяц, а то и реже, почту подбрасывают. Читаешь свеженькие новости, после того, как письма из дома и от друзей-подруг прочтешь. Духи редко беспокоят. Перестали караваны водить по зоне действия поста. Подобраться к нам нелегко. Заминирован радиус серьезно. И противотанковые, и противопехотные, и осветительные мины поставлены. Пулеметы по своим секторам пристреляны. Суньтесь только. Не война, а жизнь-малина! Только вот целыми днями... День-тень... Тень-день... Надоело? Мне тоже...

На посту взвод несет службу месяц-два-три, в зависимости от обстоятельств, от нас независящих. Каламбур! Слабо, да? Так ведь... ...День-тень... Тень-день... Живем, вообще-то, мирно. Солдатское, войсковое братство, а так же офицерское, прапорщицкое, сержантовское ефрейторское, рядовское, ой, что-то не так, да ладно, не важно. Главное, братство.

Вчера по рации "Маяк" поймали, по разрешению старшего лейтенанта Кулакова. Послушали о наших успехах в оказании помощи братскому афганскому народу, потом о том же самом, но нигерийскому, камбоджийскому, алжирскому, ливанскому и другим таким же братским и дружественным народам. Вывод один - готовь, дорогой Леонид Ильич, еще одну дырку, - за массированную атаку, тьфу, черт, помощь многим братским и дружественным народам Золотую Звезду Советского Союза- будут вешать. Потом немного музыки удалось послушать. Грустный голос Челентано грустно пел: "Пай, пай, пай, пай, пай..." Не знаю, о чем, но приятно. Леха Сироткин, наш радист, тумблером щелкнул, и нас обласкал родной голос комбата матом за то, что связи с нами нет. Леха соврал, что мелким ремонтом занимался - и даже не покраснел. Удивительно, да?! На следующий день у меня в голове вместо песенки про день и тень "пай, пай" крутилось. К вечеру, правда, на этот же мотивчик тень и день замечательно улеглись, а я даже и не заметил. Так и завалился спать.

В два часа ночи растолкал меня сержант, пора заступать на пост. Лихо! Заступать на пост на посту. Как там, масло масляное. Ага, точно. Теперь моя очередь четыре часа, вылупившись сонными глазами, воспаленными от песка, глазеть по сторонам, ждать с моря погоды.

Далеко от поста взвились вверх веером яркие шары осветительной ракеты. Ого, мой сектор. Тревогу поднимать не буду. Сами подскочат. Жму на курок РПК, слегка вожу стволом, чтобы пошире захватить в свинцовое русло пулеметной реки возможного врага. Хрен его знает, что там. Может, варан-баран залез на минное поле? Бывает и так. Значит, как только разлюбимое солнышко морду свою из-за холмов-барханов высунет, пойдешь, друг ситцевый, новые мины ставить. На твоем дежурстве взрыв произошел, тебе и ликвидировать последствия.

О, все уже на местах. А там тишина. Кулаков наш в бинокль пытается что-то рассмотреть. Ничего не увидит - это как пить дать! Точно, не увидел. Сейчас прикажет еще популять. Я же говорил! Пальнем, что уж там!

Снова трассеры режут темень, хлещут ее гадину, раздирают яркими стежками-точками. Хорош, хватит.

Ну вот, дежурство быстрее пойдет. Минут сорок у тишины вырвал.

Ой, что это? Кто это? Слышу топот ног, чье-то неровное дыхание приближается к нам. Ясно, что не наши. Вот они все, дрыхнут опять. Дыхание приближается. В бинокль вижу приближающееся пятно. Стрельнуть? Нет, подожду еще. Верблюд! А может за ним кто-то есть? Бью по животному короткой очередью. Верблюд отскакивает назад, задирает вверх ноги и валится на песок.

Бежим к верблюду со старлеем. На верблюде уздечка, седло, мешки свисают, набитые чем-то. Но самое главное то, что из чехла седельного ствол АКМ торчит. Значит, все же духи пытались прорваться. Все, до утра тревога. Ждать будем нападения.

Вон уже полосочка света заяснилась. Скоро узнаем, что и как.

Не знаю, духи это или нет, но среди убитых, подорванных на мине, есть три женщины и два ребенка, а также один мужчина. Видимо, шли ночью, старались сделать большой переход по холодку, а оно, видишь, как получилось, нарвались на заградительные мины. Да какие они к черту духи, если даже оружие из чехлов не вытащили. Значит, ничего о нашем посту не знали. Небогатый караванчик был. Два верблюда и один ослик, груженные мешками с тряпьем. На одном верблюде, который первым подорвался, дети спали в мешках. Вот они, лежат на разодранном взрывом животном. Не повезло малышам. А вот следы кровавые, бусинками раскатились по пыли, ведут куда-то дальше в пустыню, хоть к черту на кулички, лишь бы от шурави подальше. Правильно, чего тут делать. Интересно, кто ушел? Мужик. Точно. Вон один его тапочек валяется, весь в засохшей корке крови. Видимо, ноги осколками посекло. Ушел. Молодец. Живее будет, не знаю - здоровее ли.

Ух ты, одна женщина еще живая. Петька Ефимов, наш медбрат, над ней кружится. Да, здорово ей живот рассекло, все кишки наружу, а дышит, надо же. Правильно, в тень ее надо, скоро парилка начнется... День... тень...

Отнесли женщину на пост, а я остался. Теперь мины нужно установить. Так, противопехотная есть. Для верности еще одну рядышком прилепим, проявим хитрость солдатскую. Теперь парочку сигнальных воткнуть и все. Готово. А солнце-то какое! Сколько же я проводился? Часа три, не меньше.

На посту уже позавтракали и мне оставили. Спасибо. Перловочка и рыбка, очень вкусная, называется "Минтай в масле". Каждые полгода меню меняется. Вначале был "Минтай в масле", вторые полгода "Минтай я томате". Теперь снова "Минтай в масле" - значит, скоро уже полтора годика, как я фосфором организм свой на всю жизнь, снабжаю. Вот как только подойдет очередь рыбки с томатиком, значит, не за горами и дембель-батюшка.

День тянется и тянется, долго... День... тень... Раненая женщина все никак не умирает. Петька замучался с ней. Бесконечно колет ей промедол, промывает рану, смачивает губы мокрым тампоном, отгоняет мошек. Теперь спит рядом с нейсморило мужика.