Повесть о неподкупном солдате (об Э. П. Берзине) - Гунар Иванович Курпнек
— Против Советской власти?
— Да, против большевистских лидеров: господина Ленина, господина Свердлова, мадам Коллонтай, господина…
— Не утруждайте себя перечислением ненавистных фамилий, пастор. Я вас понял.
— Тем лучше. Добавлю, что помимо чисто морального удовлетворения эта борьба принесет вам немалые материальные, выгоды.
— Какие?
— Ну, скажем, крупную сумму денег… имение в Курземе, виллу в Эдинбурге, чин полковника.
— А вы щедры, господин пастор, — усмехнулся Берзин. — За чужой счет…
— Почему за чужой? — обиделся Тилтинь. — Деньги нашей организации — мои деньги…
— Деньги меня не интересуют, пастор, И если я решу, как вы выразились, сменить знамя, то сделаю это по соображениям нравственным, патриотическим.
— Рад слышать такой ответ. Он доказывает, что мы в вас не ошиблись, — пастор встал, протянул Берзину руку. — Вы истинный сын Латвии, прапорщик.
Берзин пожал руку пастора и, увидев, что Тилтинь собирается уходить, недоуменно повел плечами. Это движение не ускользнуло от цепкого взгляда пастора.
— Вы чем-то недовольны, Берзин?
— Откровенно говоря — да!
— Чем?
— Но ведь мы не договорились о главном, что я должен делать? Практически.
— Напористый вы человек, Берзин. Это мне нравится. Но, к сожалению, дальнейшие переговоры с вами буду вести не я…
— А кто же?
— Не так быстро! Не так быстро! Всему свое время.
— Но должен же я знать, под чье командование поступаю.
— Могу пока сказать одно: человек, с которым вам придется иметь дело, представляет могущественную державу…
— Значит, это будет иностранец?
— Разве это меняет дело?
— Нет, но… Чувствуешь себя уверенней, когда работаешь вместе с соотечественниками.
Пастор покровительственно похлопал Берзина по плечу.
— Нам надо выходить на мировую арену, Берзин. И чем больше у нас будет друзей в Европе и Америке, тем лучше для Латвии… Значит, договорились? На днях вас разыщет наш человек. Он назовет себя Константином. С ним вы будете иметь дело… А сейчас, извините, тороплюсь.
4
Вечером того же воскресного дня Эдуард Петрович решил побывать у Петерса и рассказать ему о встрече с Тилтинем. Берзин был настороже: в последнее время он стал замечать, что за ним следят. Как и следовало ожидать, на первом же от казармы перекрестке за ним увязался «хвост». Берзин пропустил его мимо себя, сделав вид, что торгуется с мальчишкой-беспризорником из-за пачки махорки, быстро скрылся в подъезде огромного мрачного дома и через двор вышел на соседнюю улицу. К счастью, тут подвернулся извозчик, который и доставил Эдуарда Петровича в центр Москвы.
Петерс молча, не прерывая, выслушал Эдуарда Петровича и справился только, когда должна произойти встреча с Константином.
— Не знаю. Тилтинь сказал, что в ближайшие]дни.
— Ну а кто такой Константин, он тебе не сказал?
— Нет.
— Не хочу тебя пугать, но «Константин» — кличка Рейли. Один из опытнейших и хитрейших шпионов Англии. Хорошенько запомни его лицо. Возможно, он гримируется…
Петерс снял телефонную трубку:
— Кабинет Феликса Эдмундовича, пожалуйста… Петерс говорит. У меня сейчас находится товарищ Берзин… Да, встреча с пастором состоялась… Зайти? Хорошо. — Он повесил трубку. — Пойдем к Дзержинскому. Коротко доложишь Феликсу Эдмундовичу о разговоре с Тилтинем… Подумаем, как действовать дальше.
— Хорошо. — Берзин встал, одернул гимнастерку, пригладил волосы.
Дзержинский также молча, не перебивая, выслушал Эдуарда Петровича и, окинув взглядом его высокую, ладную фигуру, неожиданно спросил:
— Силенок хватит? Нагрузку вам предстоит нести большую.
— На здоровье не жалуюсь, Феликс Эдмундович. А вот справлюсь ли — не знаю.
— Сомнения ваши понимаю. Но чекистами не рождаются, а становятся. И если скажете «нет», мы поймем и это. Не так ли, Яков Христофорович?
— Правильно. Но он не скажет «нет». Не тот человек.
— Тем лучше. — Дзержинский' прошелся по кабинету. — Но предупредить я вас все же хочу — работа предстоит трудная. На вас мы возлагаем большой груз и большие надежды… Наши города кишат подпольными белогвардейскими организациями. Нам надо знать, где они скрываются, какие у них связи, как взаимодействуют.
Дзержинский снова прошелся по кабинету. Потом придвинул стул вплотную к Эдуарду Петровичу, положил ему на колено длинную сухую ладонь.
— У нас есть все основания предполагать, что пастор Тилтинь сделал вам предложение от имени английской политической миссии, которую возглавляет Локкарт. По имеющимся в Чека сведениям, этой миссией готовится крупный заговор против Советской власти. Он явится составной частью целой серии заговоров, которую мы условно называем «Заговором послов». Говорю вам это для того, Цтобы вы были в курсе дела.
— Понятно.
— Так вот. Вы должны проникнуть в самое сердце, в самое логово врагов революции. Ваша задача — возможно подробнее узнать о планах дипломатов. Какими силами и средствами, когда и как они предполагают нанести нам удар. Не сегодня-завтра встретитесь с Константином — Рейли. Будьте начеку! От этой встречи зависит, заслужите ли вы доверие господ дипломатов. Но и бояться не надо… Смелость города берет! Держите себя с достоинством. Не давайте легкомысленных обещаний. Ну, а об остальном договоритесь с Яковом Христофоровичем. Желаю вам успеха!
5
Он неторопливо прошел Лубянку, посидел на скамье возле памятника Первопечатнику… Потом снова шагал по улицам, замечая и не замечая, что делается вокруг: поток спешащих, плохо одетых людей, лотошников со скудной снедью, объявления на дверях булочных — «Сегодня хлеба не будет. Детям 1/4 фунта», отряды, красноармейцев, афишные тумбы — «Ф. Шаляпин в роли Бориса Годунова», «Вечер поэзии», «Концерт фортепьянной музыки. Бетховен, Лист, Брамс»… И снова — лотки торговцев с картофельными лепешками, стук деревянных подметок по тротуару.
Из головы не выходили слова Дзержинского. Он вспоминал их, вдумываясь, оценивая и с каждой минутой все больше и больше понимая, какую огромную ответственность возложили на него. Он не задавал себе традиционного вопроса: справлюсь ли? Потому что еще не видел конца безбрежного поля, поля боя, по которому предстояло пройти. Но и позже, когда это поле открылось перед ним во всю ширь, когда дух захватило от его безбрежности, полной смертельной опасности, он не остановился в сомнении.
Много лет спустя, когда неумолимое время посеребрило его голову, он также без сомнений шел по избранному пути — большевика, солдата революции. Убежденность! Убежденность в правоте своего дела помогла ему строить новую Вишеру, открывать золото Колымы. Эта же убежденность не сломила его духа в стужу 1937/38 года.
Он шел по московским улицам, готовя себя к бою. Возле Малого театра группа «бывших» чинила мостовую.
— Че гляделки вылупил? — окликнула его
