Станция Вашингтон. Моя жизнь шпиона КГБ в Америке - Юрий Борисович Швец
Я был тщательно обучен трюкам такого рода. Мои инструкторы в разведшколе твердо верили в их эффективность. Они чувствовали, что американским контрразведчикам, избалованным всеми техническими чудесами, имеющимися под рукой, некомфортно выполнять такие низкотехнологичные задачи, как пешее наблюдение.
Прошло около часа. Я устал, как собака, но все еще не мог с уверенностью сказать, есть ли кто-нибудь у меня на хвосте. Запуганный всеми этими умопомрачительными рассказами о техническом превосходстве американских спецслужб, я боялся, что мой крестный просто наблюдает за моими маневрами в метро на экране своего монитора в штаб-квартире ФБР.
Я вышел из метро на вокзале Юнион, где всегда легко затеряться в толпе, поймал такси и назвал адрес театра Ф. Скотта Фицджеральда в северо-западном квадранте округа Колумбия. Поездка займет около получаса. за это время я надеялся немного отдохнуть и собраться с мыслями.
— Вы иностранец, сэр? Таксист бесцеремонно ворвался, и я узнал до боли знакомый русский акцент, от которого большинство иммигрантов из СССР не могут избавиться до конца своих дней.
Черт возьми, как раз то, что мне сейчас нужно, простонал мой внутренний голос. А если он бывший узник совести?
"Как ты узнал?" — спросил я восхищенно, с такой милой улыбкой, на которую был способен в данный момент.
«Таксисты люди наблюдательные, а бывшие советские извозчики наблюдательны вдвойне».
"О, вы из России? А как дела там сзади?" Я поспешил спросить его. В сложившихся обстоятельствах мне было лучше слушать, чем отвечать на вопросы моего экс-соотечественника.
Трюк сработал. Польщенный вниманием своего пассажира, таксист болтал без умолку. Вскоре я узнал его биографию, всех его многочисленных родственников, еще живущих в Одессе, его философию и планы на будущее. Самой большой проблемой таксиста было то, что в Америке ему приходилось все время искать билеты. В Советском Союзе, где он тоже водил такси, все было по-другому, потому что такси там были в таком же большом почете, как и все остальное.
Да-с, в Одессе жилось легче. Тем не менее, он хотел иметь лучшую жизнь, и поэтому он приехал в Америку. Но ему не понравилось то, что он увидел в своей новой стране. Удивительно, но добиться лучшей жизни оказалось непросто. Это требовало совершенно иного мировоззрения, совершенно ему чуждого.
Таксист жаловался на все: на низкие заработки в Вашингтоне, на высокие цены, на скудные чаевые; отсутствие друзей, — трудности с английским языком; и дороги в округе Колумбия, хотя он с готовностью согласился, что дороги в Одессе немногим лучше.
Ох уж эти Советы, подумал я. Всегда ли они чем-то довольны? Посмотрите, например, на этого несчастного ублюдка. Ему здесь не нравится, так почему бы не поднять ставки, не вернуться в Одессу и не возобновить строительство рая на земле. Но нет, вместо того, чтобы вернуться домой, бедный мученик предпочитает страдать и сражаться в империалистическом аду.
Пришло время прощаться. Я попросил таксиста подвезти меня до первого попавшегося ресторана, дал ему щедрые чаевые и невинно спросил: «Как давно вы выбрали свободу?»
Пока мой бывший соотечественник пытался вникнуть в смысл вопроса, я исчез в ресторане. Я изучил меню, закурил, выглянул наружу, увидел, что экс-одессита нет, и вышел на улицу. Я поймал другое такси и без дальнейших приключений добрался до Международного центра политики развития, который располагался на противоположном конце города, в юго-восточной части.
Администратор, молодая женщина, сидела за огромной стеклянной перегородкой, вероятно, пуленепробиваемой. Меня впечатлили столь жесткие меры безопасности, с которыми я раньше сталкивался только в британском посольстве. Узнав, что я корреспондент ТАСС, она попросила меня подождать и позвонила кому-то по телефону. Я ждал в напряженном молчании.
"Привет, как дела в Москве?" вышел мужчина средних лет и весело поздоровался со мной по-русски.
Я представился и кратко рассказал ему о причине своего визита: «Мне нужен ваш отчет о связях ЦРУ с Медельинским картелем».
— Пойдем посмотрим, — вежливо сказал мужчина, не выказывая ни малейшего удивления. Я последовал за ним наверх в центральный офис.
Минут через десять отчет был у меня в руках.
«Могу ли я использовать этот документ в печати?» Я спросил.
«Конечно, можете», — сказал американец. «Мы думали о способах распространения его сами».
— Но пока это неизвестно за пределами вашей организации, не так ли?
"Да, это."
«Я должен извиниться, если мой вопрос покажется вам невежливым, но насколько надежна ваша информация?»
«Надежный на сто процентов», — заверил он меня. «Это было написано бывшим офицером ЦРУ, который имел прямой доступ к исходному материалу. Почему бы вам самому не спросить его? Вот он, разговаривает с этим джентльменом».
У меня не было желания представляться офицеру ЦРУ, даже бывшему, и я поспешно распрощался с ним.
На следующий день в резидентуре я досконально изучил отчет. Короче говоря, у меня в руках оказался документ невероятной разрушительной силы, за исключением одного маленького, но важного «но»: в нем не было неопровержимых доказательств причастности ЦРУ к тому, что в документе описывалось как сложная кокаиновая Операция «для оружия» сосредоточена в Центральной Америке. Участие ЦРУ было ключом ко всему вопросу. Без такого дымящегося пистолета информация была бесполезна в том смысле, который имел в виду Сократ.
В тот день резидентура направила в Москву длинную телеграмму с подробным изложением доклада Международного центра политики развития и устным сообщением Сократа о том, что часть выручки от продажи американского оружия Ирану была украдена некими вашингтонскими чиновниками.
Спустя пару недель служба активных мер отреагировала так, что я был озадачен. Обычно телеграммы штаба были сухими по форме и суровыми по содержанию. Москва всегда была щедра на критику, а в тех редких случаях, когда ставка желала выразить свое удовлетворение, делала это крайне сдержанно. За свою разведывательную карьеру я прочитал много оперативных материалов, но ничего похожего на эту телеграмму мне не попадалось. По тону оно напомнило мне «Оду к радости» и было почти приторно-экспансивным по меркам советской разведки.
Меня проинформировали о «глубоком удовлетворении», полученном службой оперативных мероприятий от «подробных, своевременных и аргументированных материалов по операции «кокаин в обмен на оружие в обмен на контрас», и поздравили с «крупным успехом». " Телеграмма заканчивалась такой инструкцией: «Следите за реакцией на наши активные мероприятия, разработанные на основе вашего материала».
