Роман Днепровский - Мемуары

 - Знал бы ты, как я вас ненавидел, когда вы тут пацанами бегали, стреляли из своей пушки! Ведь вы ж тогда меня в сортире чуть не пристрелили, на фиг! Я потом ведь из забора эту вашу картечину выковырял - она ж у меня над самой макушкой просвистела! Чуть пониже бы прицел взяли - и каюк мне! На Даманском китайцы не грохнули - так в собственном сортире бы пацаны сопливые укатали бы!...

 Он, оказывается, в 1969-м на Даманском острове с китайцами воевал, наш Виталий Георгиевич, и даже получил там какую-то медаль или орден, ранен был... Я всего этого, конечно же, не знал.

 Ну, а Сашка... Он из своей пушки в тот год дострелялся: в очередной раз, забив заряд и запалив фитиль, остался без кисти на правой руке: пушка разорвалась у него в ладони, когда он в последний момент решил куда-то развернуть дуло...

 Тем же, кажется, летом 1980-го года - а может быть, уже через год, летом 1981-го, недобрый "ветер странствий и приключений" занёс нас, мальчишек, сначала в подвалы, а затем и на крышу родного дома. Дом наш был построен в начале 1950-х годов - такая, очень характерная "сталинка" о четырёх этажах, с эркерами и маленькой башенкой, выходившей на перекрёсток улицы Киевской и родного Пионерского переулка. В этой башенке располагалась одна-единственная двухкомнатная квартира, в которой жил наш приятель со смешной фамилией Пухов, и мы очень любили забираться именно туда, на крышу пятого этажа, и поливать оттуда водой прохожих. Правда, это невинное хулиганство, сходившее нам с рук, нам вскоре надоело, и через некоторое время в прохожих полетели уже болты и гайки, а потом кто-то из наших мальчишек метнул в сторону перекрёстка какую-то бомбочку, которая взорвалась в воздухе и - слава Богу! - никого не покалечила. А придурковатый мальчик Славка Рыжков как-то раз столкнул с крыши валявшийся там кирпич - тоже, слава Богу, без последствий...

 Но в эти нежные, щенячьи свои годы мы рисковали не только чужими жизнями - в первую очередь, мы сами ходили по очень тонкому лезвию, рискуя сорваться и полететь в тартарары. Причём, не только в переносном, но и в прямом смысле. Рядом с нашим домом стояла ещё одна "сталинка": если наш дом выходил уличным фасадом на тротуар, то перед соседним домом было что-то, вроде чахлого скверика, и он отступал от "красной линии" метров на двадцать. Таким образом, оба дома соприкасались лишь углами: торец нашего дома выходил на этот самый скверик - а торец соседнего дома выходил в наш двор. И по этому торцу соседнего дома шла пожарная лестница. Лестница эта была необычная - по крайней мере, больше нигде в Иркутске я таких не видел: одним своим боком эта лестница примыкала к стене дома, а с другой стороны у неё были металлические перила; лестница имела очень крутой уклон, и заканчивалась маленьким балкончиком, с которого можно было попасть на чердак. Пол на этом балкончике был деревянный, и доски, из которых он был настелен, уже к началу восьмидесятых уже сгнили и рассыпались. Помню, как я наступил куда-то, и моя нога провалилась в пустоту... Ощущения - те ещё!

 По всем законам физики, эти доски должны были с треском рассыпаться и провалиться под нами, но этого, почему-то, не случилось. Случилось другое: взобравшись на этот чёртов балкончик, мы прикинули, что расстояние до крыши нашего дома не так уж велико - метров около двух, не больше - и что, если хорошо оттолкнуться, то это расстояние можно перепрыгнуть (пишу это, вспоминаю - и руки покрываются липким пОтом от страха!). Уж кому в голову первому эта мысль пришла, я не помню - но мысль пришла, и прыжки начались! Сначала с балкончика на крышу - а потом обратно! Расстояние, которое нужно было преодолеть в прыжке, было не более двух метров - и, если абстрагироваться от того, что эти "кенгурячьи состязания" проходят на высоте добрых двенадцати (как не больше!) метров, то всё нормально, ага... Именно это "умение абстрагироваться", наверное, тогда им спасло меня - да и не только меня - от верной смерти! До сих пор помню, как стою я на этом ветхом балкончике, а придурок Вовка, который был старше меня на целых два года, шепчет мне: " - Ну, ты чо?! Ссышь, что ли, Ромка? Прыгай! Ты ж пацан, а не девка! Давай! Не смотри вниз - иначе не сможешь прыгать! Думай, что мы с гаража на гараж прыгаем! Ну, давай, не ссы!..."

 И я прыгнул. Сначала - на крышу, а потом - обратно, с этой крыши на проклятый балкончик. Потом - опять с балкончика на крышу. И - обратно... И - опять... И Вовка прыгнул, и Андрюха... И Петька, и Саня, и Макс-Кореец. И придурок Славка, глядя на нас, тоже... Ведь мы же - не девки сопливые, мы - Настоящие Пацаны, ага.

 А внизу, во дворе, сидели старухи - те самые старухи, которые постоянно придирались к нам, и которых мы терпеть не могли: и Полина Захаровна, и Мария Максимовна, и Ида Аароновна, и Зея Абрамовна. Они смотрели, как мы прыгаем туда-сюда на уровне пятого этажа, но ничего не кричали нам - они просто молча хватались за сердце и ловили воздух старческими ртами... А мы - прыгали: туда - сюда!...

 Подвал манил нас, мальчишек, не меньше, чем крыша. Собственно, подвал в доме был не один, а целых четыре: из нашего первого подъезда можно было спуститься в ту часть подвала, где находились кладовки: бОльшая часть этих кладовок была брошенной после того, как в 1974 году один из жильцов дома спустился в этот подвал и свёл счёты с жизнью, застрелившись из охотничьего ружья. Прямо из двора лестница вела в другой отсек подвала: там когда-то располагалась угольная кочегарка, но после того, как дом был подсоединён к городским сетям, кочегарка была упразднена, и подвал пустовал. А после того, как мы, мальчишки, сняли с этой бывшей кочегарки замОк и проникли туда, это помещение долгое время стояло открытым, и однажды там обосновался небольшой цыганский табор. Хорошо помню, как наши соседи вышвыривали оттуда этих цыган...

  Из второго подъезда можно было попасть в самое большое подвальное помещение, тянувшееся почти под всем домом: когда дом проектировали, этот огромный подвал должен был служить бомбоубежищем для жильцов на случай нападения на совецкую родину империалистических хищников или китайских ревизионистов. Но империалистические хищники и китайские ревизионисты всё никак не могли собраться со своим нападением, и подвал пустовал. Наконец, заждавшись этого нападения, директриса детского сада, который находился и по сию пору находится на первом этаже нашего дома, распорядилась отгородить небольшую часть этого подземного бомбоубежища под овощехранилище, что и было сделано.

  В бомбоубежище вела тяжёлая бронированная дверь, состоящая из двух половинок - верхней и нижней. Сделано это было для того, чтобы её, элементарно, можно было открыть: если бы дверь была монолитной, то её вряд-ли можно было бы сдвинуть с места. Запиралась она на какие-то тяжеленные заглушки, на какие-то штурвалы - думаю, там, внутри, у неё были замки, типа "краба", фиксирующие створку с четырёх сторон. Собственно, эта дверь находилась уже в самом подвале: для того, чтобы добраться до неё, сначала нужно было открыть обыкновенную дверь на первом этаже, спуститься под лестницу - и вот тогда-то только можно было оказаться перед входом в бомбоубежище.