Николай Оцуп - Океан времени
«Забор под дубом… Желтый помидор…»
Забор под дубом… Желтый помидор,Растение подперто хворостиной,Все, как могло быть там, у нас. Но горПрисутствие почти везде. МаслинойИ виноградом испещренный долИ то, что в сентябре лишь ночью холод,Напоминают мне, что я провелВ изгнанье двадцать лет. Где был ты молод,Там в эти дни не южная краса —«В багрец и золото одетые леса».
1946–1956
Освобождение
Вернули деревням и городу солдата,Счастливец за станком опять и за сохой,А неудачнику — больничная палата,И нищенство, и жить с обманщицей женой.
Еще из лагеря вернули заключенных,Такой-то не сожжен, не умер под плетьми,Но даже он забыть сумеет ли о стонахСвоих и ближнего, хоть гром побед греми!
Чем, победители, утешите вы этих?Конечно, не расправами с врагом.Вот если б вы любовь развить умели в детяхК тому, что наше и забыли мы о чем.
И разве слезы все в чудовищном избыткеНе пролиты затем, чтоб доказать (пора!)Несостоятельность еще одной попыткиОтречься от Того, Кто — океан добра.
«Напрасно хотелось России…»
Напрасно хотелось РоссииУжасной ценою купить,Чтоб этому больше не быть:Друг другу и в новой стихииПо-прежнему люди чужие,А сердцу усталому надо,Чтоб самая ветхая вновьЕго оживляла триада:Страданье, прощенье, любовь.
Эмигрант
I. «Как часто я прикидывал в уме…»
Как часто я прикидывал в уме,Какая доля хуже:Жить у себя, но как в тюрьме,Иль на свободе, но в какой-то луже.
Должно быть, эмиграция права,Но знаете, конечно, сами:Казалось бы, «Вот счастье, вот права» —Европа с дивными искусства образцами.
Но изнурителен чужой язык,И не привыкли мы к его чрезмерным дозам,И эта наша песнь — под тряпкой вскрик,Больного бормотанье под наркозом.
Но под приказом тоже не поется,И, может быть, в потомстве отзоветсяНе их затверженный мотив,А наш полузадушенный призыв.
II. «Мне кажется, что мог бы эмигрант…»
Мне кажется, что мог бы эмигрантПримерно так ответить на упреки,Что изменил он родине своей:«Уж я не говорю о всех бежавшихНа Запад в прошлом, чтобы ей служить,Но был изменником и Достоевский.Ветхозаветная его душаВас называла бесами, и ПушкинИзменником в таком же смысле был:Уже тогда прославил он свободу!Они учителя мои в любвиК России…»
III. «Жертва времени-безвременья…»
Жертва времени-безвременья,Под обстрелом неприятеляВглядываюсь в нашу темень я:
Тень журналов, тень читателя,Эти поиски стихии,Веры, почвы, дела, нации(Двадцать девять лет в России,Скоро тридцать в эмиграции)…
Неужели наша странница,Наша муза-бесприданница,В сердце мира не останется,Жалкой, да, и тем не менееЧестной, как разоблачение?
IV. «Конкорд и Елисейские поля…»
Конкорд и Елисейские поля,А в памяти Садовая и Невский,Над Блоком петербургская земля,Над всеми странами Толстой и Достоевский.Я русскому приятелю звоню,Мы говорим на языке России,Но оба мы на самом дне стихииПарижа и Отана и Оню.Душой присутствуя и там и здесь,Российский эмигрант умрет не весь,На родине его любить потомок будет,И Запад своего метека не забудет.
V. «Есть Россия Курбского и Герцена…»
Есть Россия Курбского и Герцена,Та, что и у нас теперь на сердце, наСовести: мы деспотам — враги,—
Но в стране, где воля Иоаннова,Николая или же Ульянова,Разве только не видать ни зги?
Там ведь столько эмигрантов внутренних,Сколько в полумгле лучей предутреннихВ час, когда вот-вот вскричит петух…
Здравствуй, подколодная, подпольная,Под личиной злобы сердобольная,Твой не угасает дух!
VI. «О родине любимой и свободной…»
«О родине любимой и свободной,Которую я воин, и поэт,И многие изгнанники бесплодноНадеялись увидеть…» Сколько летОт наших дней то время отделяет!Где люди те; и где надежды их,Но кажется, они благословляютЕще, сейчас изгнанников других.
Как все это знакомо, как похоже,Как странно повторять урок чужойИ утешения искать того жеНе на земле, а где-то над землей.
«Сегодня у Запада нет костяка…»
Сегодня у Запада нет костяка.Есть боль, между прочим и наша.Сюда занесенная нами тоскаПоет и за них сквозь века и чека:«Да минет меня эта чаша!» …
Все шире и горше той чаши края…«Пускай же исполнится воля Твоя!»
Мы знаем: вселенная потрясена,Как некогда после распятья,И третья война — огневая волна(Огонь и обряд водосвятья)Встает, ничего не жалея, со дна,Но прежде, чем мир уничтожит она,Огромная преобразится страна,Где жили пророки-гиганты,И новое даст направленье тому,Что ныне катится в подземную тьму.Не это ли мы, эмигранты,Мы сопротивленья усилье и гневГотовим, страдания преодолев.
«Россия Пушкина, твоею славой…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
