Эндре Мурани-Ковач - Флорентийский волшебник

Вино разгорячило Леонардо. Он подошел к музыкантам.

– Да бросьте вы хоть на минуту!

– Нельзя, – буркнул игравший на лире и головой указал на одинокого посетителя, – он нам платит за это.

– За что он платит?

– Чтобы мы играли.

– Давайте я поиграю за вас.

– А умеешь ты играть? Или просто хвастаешь?

– Вот услышишь. Дай-ка мне лиру!

Музыкант пожал плечами и недоверчиво протянул свой инструмент. Леонардо знаком попросил остальных двух музыкантов прекратить игру.

Наступившая тишина заставила синьора Лодовико быстро поднять голову.

Леонардо с улыбкой крикнул ему:

– Не беспокойтесь, милостивый синьор! Послушайте для разнообразия пару флорентийских вещичек.

Леонардо стоял в сонном, убогом свете, за его спиной колыхались тени опешивших музыкантов, перед ним была темнота залы. Углубившись взглядом в черноту, он попытался Звуками музыки развеять этот притупляющий траур. Рука его обласкала струны. Синьор Лодовико распрямился на стуле. Блестящим взором он наблюдал за белокурым великаном, прислушивался к вкрадчивому голосу инструмента. Звуки лиры рассказывали ему о далекой родине. Вот он снова в Родных лесах, слушает тихий шорох сосен, красующихся только в его крае. Здесь не знают шепота хвойного леса. А теперь – чу! – птица вспорхнула с ветки и залилась трелью, Затем песня ее замерла, заглушённая грохотом отдаленного водопада. Еще один пассаж – и Леонардо вернул лиру музыканту.

– Маэстро, вы отнимаете у меня хлеб, – проговорил тот с тоской.

И он не ошибся. Как бы очнувшись от глубокого сна, миланец грубо замахнулся на музыкантов:

– Ступайте прочь! – а так как они замешкались, свирепо засверкал глазами: – Убирайтесь, говорю!

Но взгляд незнакомца сразу смягчился, стал чуть ли не ласковым, когда он пригласил к своему столу Леонардо.

– Ваша игра бесподобна, синьор! Вы, вероятно, обитаем те во дворце Медичи?

– Нет.

Леонардо с улыбкой стал посвящать миланца в свои дела.

– Вы, дорогой маэстро, что и говорить, навеки отбили у меня охоту слушать этих жалких дилетантов, – засмеялся миланец. – Я и до этого лишь от бессонницы слушал их. Ведь в Пизе невозможно найти более или менее приличных музыкантов. Эх, не то было в Милане! – вздохнул он и стал рассказывать о герцогском оркестре.

– Я слушал этот оркестр, – понимающе кивнул Леонардо. – Восемь лет назад, когда герцог Миланский посетил Флоренцию. Бедняга герцог!

Леонардо говорил о герцоге, убитом в день рождества в церкви.

Синьор из Милана, помрачнев, опустил голову. Затем снова перевел разговор на музыку. Он вспомнил миланских певцов, поведал о новом музыкальном зрелище-сказке, в котором по желанию ныне покойного герцога Галеаццо пробовали силы наиболее одаренные люди.

– Оперой называется. В ней в равной мере участвуют поэты, музыканты, певцы, устроители зрелища, и даже танцоры.

Леонардо внимательно слушал. Его захватывало все, что было ново. В мыслях он уже представлял себе, как сам напишет такую же оперу, где Аталанте Милиоротти будет петь главную партию. Он сказал новому знакомому о своей идее. Одна идея повлекла за собой другие.

Занималась заря, совсем поблекли огоньки светильника и свечей, а флорентинец с миланцем все еще сидели плечо к плечу, двое случайно встретившихся, нашедших друг друга людей.

Миланец о себе не рассказывал, он говорил лишь о красотах Милана, о его богатстве и удивительных женщинах. Леонардо, наоборот, захотелось рассказать этому человеку все о себе, посвятить его в свои планы. Он говорил о секретах переноски целиком церквей, о том, каким образом можно было бы для этого использовать давление воздуха.

– Это вполне возможно! – воскликнул он горячо и с азартом продолжал излагать недоверчиво улыбавшемуся собеседнику различные свои наблюдения.

К этому времени новые знакомые уже покинули питейный зал и бодро шагали по улицам Пизы, будто не они просидели целую ночь без сна.

Несмотря на позднюю осень, в это утро с моря подул теплый ветер. Открылись лавки. В распахнутой булочной пекарь бил по щекам ученика, с огромными ведрами спешили к колодцу заспанные слуги.

Проходя мимо палаццо Агостини, миланец посмотрел вверх, на стрельчатые башни здания.

– Так примерно выглядят наиболее скромные дворцы Милана, – проговорил он с пренебрежением, отлично зная, что этот дворец считается одним из прекраснейших строений Пизы.

Когда они спустились к берегу Арно, Леонардо уже развивал мысль о том, что надо бы проложить каналы по реке между Флоренцией и Пизой. Тогда бы исчезли тростники, болота и равнина стала бы орошаемой.

Сколько планов, чаяний, воспоминаний просилось на уста Леонардо! Он не смог объяснить, чем вызвана вдруг такая общительность. Он даже не заметил, что его спутник уже с час как совсем умолк, хотя выражение смуглого лица, даже теперь, в лучах солнца, сохранявшего свою темную окраску, продолжало оставаться понимающим, а глаза светились сочувствием.

– Вы непременно должны побывать когда-нибудь в Милане, – произнес он задумчиво.

– Вы правы, я должен туда съездить. Да и хочется мне в Милан. Признаюсь, я не впервые подумал об этом сегодня.

Леонардо притих. Он не сказал о том, когда и почему родилось в его сердце это желание…

Настало время проститься с миланцем. Скульптор Якопо уже, наверное, нетерпеливо дожидается его.

Леонардо пожал миланцу руку с чувством дружбы, внезапно возникшей этой зарей.

– Я увижу вас вечером? – спросил синьор Лодовико.

– К сожалению, я сегодня же должен вернуться во Флоренцию.

– Но мы еще когда-нибудь… когда-нибудь встретимся с вами, – с улыбкой кивнул миланец и размеренным шагом направился к гостинице.

Леонардо, пройдя несколько десятков шагов, остановился у перекрестка и, прислонясь к стене, несколькими штрихами набросал врезавшееся в память лицо своего нового знакомого…

Об этой встрече и думал Леонардо теперь, много месяцев спустя, снова очутившись у входа в гостиницу. Дождь, усиливаясь, рьяно хлестал по камням мостовой.

На стук раздалось знакомое ленивое шарканье. Борсо шел открывать по обыкновению вяло и неохотно.

– Не тужи, куманек, бывает и хуже, – ободрил хозяина возница. – Коллето заняли… Еще хорошо, что мне удалось вовремя улизнуть. Не то папские наемники непременно отняли бы моих лошадей!

Хозяин что-то буркнул в ответ, и ворота за ними с грохотом закрылись.

Леонардо снова ощутил сходство этой ночи с той, прошлогодней, и даже спросил:

– Ну что, слушает еще ваш миланец музыку?

– Кто, синьор Лодовико? Что за чушь вы говорите! Он еще весной покинул Пизу. Неужели вы не слыхали? Теперь он правит Миланом. А канцлера обезвредил.