Григорий Ревзин - Риэго

Спутников короля удивляла молчаливость, с какой он принимал все эти знаки обожания.

А Фердинанд еле сдерживал обуревавшую его злобную радость. Он предвкушал минуту, когда сможет расправиться с кортесами, наступить на горло ненавистным либералам. Но король еще боялся дать волю своим чувствам. Так ли уж слабо якобинское отродье, как уверяет сопровождающий его герцог Сан-Карлос? Того и гляди они подымут в защиту кортесов вождей герильи, снова взбунтуют вооруженное мужичье.

Из Мадрида навстречу Фердинанду спешили Вожаки раболепных. Гранды, генералы, епископы… Они убеждали короля немедленно отменить конституцию, передавали ему списки депутатов кортесов И списки офранцуженных, которых надо истребить.

Медленно двигавшийся к Сарагосе королевский кортеж на ходу превращался в ударную колонну реакции.

А тем временем в городах и деревнях по пути следования Фердинанда банды всякого сброда, предводительствуемые монахами, принялись срывать конституционные доски, еще совсем недавно установленные там с празднествами и всенародной присягой. Их сжигали, устраивая вокруг костров сатанинский шабаш.

В Сарагосе к королю явилась делегация священников, потребовавшая восстановления инквизиции. Тут Фердинанд впервые раскрыл рот:

— Это и мое сокровенное желание. Я не успокоюсь, пока оно не будет удовлетворено!

На Испанию снова надвигался мрак.

Но либералы умоляли не поднимать «братоубийственной войны». С непостижимой наивностью твердили они в один голос: «Желанный был долго вдали от Испании и не успел еще понять происшедших перемен. Он скоро уразумеет, что народ, проливший ради него столько крови, перенесший пятьсот сражений, потерявший свыше миллиона жизней, лишившийся сотен тысяч домашних очагов, достоин лучшего существования, чем то, которое он влачил до освободительной войны».

Фердинанд приближался к Валенсии. За пять километров до городских ворот фанатичная толпа впряглась в королевскую карету.

В Валенсии пошли нескончаемые торжества, богослужения. Тем временем король обдумывал состав своего министерства, намечал губернаторов, принимал челобитные от съехавшихся со всех концов Испании чиновников и военных.

К Фердинанду прибыла и депутация от кортесов. Возглавлял ее председатель регентства престарелый кардинал Бурбон, дядя короля.

Фердинанд принял народных избранников лишь для того, чтобы «унизить якобинцев». Он повернулся к депутатам спиной и протянул назад руку для поцелуя.

Обомлевшие представители конституционной Испании растерялись, не знали, как им быть. Но старый кардинал низко склонился и облобызал руку, покоившуюся на монаршем заду.

Само собой разумеется, что ни о каких переговорах с депутацией не было и речи. Депутатов задержали в Валенсии на положении пленных.

Подлую роль в разыгравшейся драме испанского народа взял на себя английский посол лорд Уэлеслей, брат Веллингтона. По просьбе раболепных он выехал из столицы навстречу Фердинанду в сопровождении большого отряда английской кавалерии. Всему свету было продемонстрировано, что англичане поддерживают производимый Фердинандом государственный переворот.

Еще находясь в Валенсии, 4 мая, Фердинанд обнародовал манифест к испанцам. Конституция и все законы, принятые кортесами, были не только отменены этим манифестом, но и объявлены никогда не существовавшими. Всякий, кто вздумал бы ссылаться на них, а тем более их отстаивать, подлежал казни как государственный изменник.

Вслед за изданием манифеста последовало назначение нового правительства во главе с Сан-Карлосом. Новому губернатору Кастилии генералу Эгиа Фердинанд поручил очистить Мадрид от либералов.

В столице шли повальные аресты. В течение ночи 10 мая в грязные, пустовавшие с давних пор подземелья инквизиции засадили братьев Аргуэльес, Торреро, Сискара, Геррероса, поэта Кинтану, писателя Мартинеса де-ла-Росу и несколько десятков других виднейших либералов. Либеральное движение лишилось руководителей.

Начавшаяся в Мадриде реакционная свистопляска превзошла все, что когда-либо переживала в прошлом многострадальная страна.

У тюрем бесновались и выли, размахивая навахами, растрепанные мегеры:

— Выдайте их нам! Они сейчас же получат по заслугам!

По домам рыскали доминиканцы в поисках скрывшихся депутатов и тащили пойманных на расправу.

На площадях пылали костры из книг. Вокруг них монахи устраивали маскарады, разыгрывали, бесстыдные сцены, не поддающиеся описанию.

Банда громил ворвалась в здание кортесов и опустошила его. Затем погромщики направились к ратуше, сорвали со стен конституционные доски и с дикими криками поволокли их по улицам.

Мадрид словно вымер. Терроризованных жителей, притаившихся в домах, терзала одна и та же мысль: не найдется ли оснований у агентов Эгиа заподозрить и их в симпатиях к либералам?..

Все свободомыслящие газеты и журналы подверглись разгрому. Один лишь «Дозорный», грязный листок монаха де-Кастро, заливался в наступившем безмолвии гнусным брехом: «Передо мной уже стояла Испания, покрытая кровью и мерзостью, опустошаемая резней. Великий боже! Явился Фернандо, явилась ночь 10 мая. Ах, эта ночь! Ты должна быть причислена к самым прелестным из дней! Хвалите и славьте господа! Ныне наше отечество счастливо: ныне царствует Фернандо!»

Король совершил свой въезд в Мадрид 13 мая.

Тотчас же он разослал по провинциям новых губернаторов и капитан-генералов. Эти прислужники реакции стали по столичному образцу учинять погромы либералов.

Всюду восстанавливали старые порядки.

Мрачнее тучи ходил Мина по улицам Мадрида. Уже неделю неистовствовали там банды Эгиа. Рука герильера поминутно тянулась к эфесу шпаги: один бы только полк его наваррцев!.. Ударить по господам, подбивающим эту бесчинствующую сволочь! Они ведь храбры до первого выстрела и сразу разбегутся, как крысы…

Франсиско Мина, коренастый, широкоплечий, черный от загара герильер, был из крепкой породы пиренейского крестьянства. Начало борьбы с Наполеоном застало Франсиско за сохой. Вихрь событий бросил его в ряды герильи. Здесь он выказал себя талантливым военным вождем. За его отрядом гонялись лучшие наполеоновские командиры, но исключительная ловкость позволяла ему уводить своих людей из-под ударов без больших потерь и бить французов с такой силой, что его имя стало пугалом для чужеземных армий, оперировавших на севере страны.

Мина стал кумиром народа Испании. Кортесы воздавали ему должное, и он прошел все ступени воинских отличий. К концу военных действий против наполеоновских войск Мина был уже генералом испанской армии и губернатором Наварры.