Григорий Ревзин - Риэго

Настала зима 1812 года. Военные действия как-то сами собой замерли. Затаив дыхание стороны выжидали, чем кончится великая битва в далекой России. Все понимали, что победа Наполеона в России окончательно развяжет ему руки, и тогда ничто не спасет испанскую независимость. Поражение же императора французов сделает пребывание его армий на полуострове бесцельным, а все его дело — окончательно проигранным.

Весть о гибели «великой армии» в России достигла Испании в середине января 1813 года. Император приказал Сульту немедленно с 50 тысячами отборных войск вернуться во Францию. Жозефу велено было сосредоточить все оставшиеся силы — 75 тысяч солдат — на востоке Испании по линии Эбро и перейти к обороне с целью прикрыть Францию с юга.

Раздавленные тяжестью поражения, сразу потерявшие волю к борьбе, стояли французские дивизии вдоль Эбро.

В меру своих сил генерал Клозель старался выполнить строгий приказ императора об очищении тыла от отрядов герильи. Но сейчас это стало еще более неосуществимым, чем когда бы то ни было ранее. Ободренные надеждой на скорую победу, герильеры дрались теперь с удвоенной отвагой. Отряды Мины, Эмпесинадо, Порльера, Ласи терзали французских оккупантов с жестоким остервенением.

Развязка близилась.

Либеральные депутаты кадисских кортесов праздновали вступление войск Веллингтона в Мадрид как двойное свое торжество. Столица Испании вырвана, наконец, из рук французских захватчиков. Уж одно это приближало, казалось им, победу либеральных принципов во всей стране. Но особую удачу усматривали они в том, что этот военный подвиг совершен представителем Англии, политический строй которой был предметом поклонения испанских либералов.

Как жестоко ошиблись либералы в своем слепом доверии к Веллингтону! Этот человек был непримиримым врагом их дела. В нем соединялось все типичное для консервативного лорда: чванливое высокомерие, тупоумное упрямство, квакерское ханжество и крайняя реакционность. Для своих восторженных поклонников этот британский аристократ не знал иных эпитетов, как «опасные безумцы», «грязные либералы», «разнузданное отребье».

Находясь в чужой стране, Веллингтон до поры до времени вынужден был скрывать свои политические симпатии. Но либералы сами развязали ему руки, передав новоявленному испанскому герцогу верховное командование. Он тотчас стал вмешиваться во внутренние испанские дела.

Вокруг Веллингтона постепенно объединялись авантюристические элементы из партии раболепных. Рассеянные по стране многочисленные их сторонники, крупные землевладельцы и высшее дворянство, сидевшие по своим норам в те долгие годы, когда над страной бушевала военная непогода, теперь стали громко заявлять о своих политических планах, о «восстановлении попранных прав».

В кортесах балконы для публики ломились от переодетых монахов, устраивавших шумные обструкции во время выступлений либералов. По провинциям с амвонов священники произносили проповеди против конституции — этого «творения супостатов». Мракобесы срывали с церковных дверей декрет об упразднений инквизиции. Прикармливаемую монастырями голытьбу, ужасающе возросшую за годы войны, подбивали бунтовать против упразднения Святого присутствия.

Действия раболепных вызывали раздражение в лагере либералов. Но нерешительность этой партии — детища слабой испанской буржуазии — лишала ее возможности ответить энергичными ударами. Длинные обличительные речи в кортесах и потоки газетных статей и брошюр были слабым оружием против козней реакции.

Осенью 1812 года Веллингтон отправился в Кадис, чтобы на месте решить, какой тактики придерживаться относительно кортесов в дальнейшем. На родине конституции лорда ждал радушный, праздничный прием. Чтобы оказать герою Мадрида исключительные почести, либералы поместили высокого гостя среди депутатов. От лица парламента и нации ему была принесена торжественная благодарность.

Принимая овации толпы и поздравления парламента, Веллингтон обдумывал государственный переворот. Он собирался переделать Кадисскую конституцию по своему разумению. Этот матерый реакционер был убежден, что Испания стосковалась по самодержавному монарху. Веллингтону хотелось также, чтобы рядом с кортесами заседала верховная палата из крупнейших землевладельцев — по образцу английской палаты лордов. Верховная палата сумела бы восстановить уничтоженные кортесами сеньоральные права испанских феодалов.

Но в политических своих замыслах Веллингтон оказался столь же медлительным, как и в военных операциях. Пока он соображал и прикидывал, события вновь призвали его на военное поприще.

В середине 1813 года соединенная армия англичан, испанцев и португальцев под водительством Веллингтона перешла Эбро. Рассчитывая на слабость французов и невозможность получения ими подкреплений, командующий задумал довольно смелый план кампании. Он намеревался зайти неприятелю в тыл и отрезать ему пути отступления через Пиренеи.

Чтобы избежать окружения, главные силы французов начали отходить на север.

В день решающего столкновения, 21 июня, Жозеф смог противопоставить Веллингтону только половину своих сил. Это предопределило исход сражения. Французы дрались с большим мужеством, но вскоре их фронт был прорван во многих местах. Началось беспорядочное отступление.

Медленно, поминутно останавливаясь, отходил обоз. Его настиг небольшой отряд английской кавалерии. Вмиг все пришло в расстройство. Артиллерийские парки смешались в кучу с каретами беженцев. Опрокидывались повозки с дворцовым имуществом, кони и мулы топтали драгоценную церковную утварь. Потерявшие голову рыдающие женщины на коленях молили бегущих солдат не оставлять их с детьми на расправу герильерам.

Французская конница на время отогнала англичан от обоза. Но вместо того чтобы продолжать бой, уланы усаживали беженцев на крупы лошадей и устремлялись с ними в авангард отступающей армии.

В кутерьме поспешного отхода сам Жозеф, чтобы спастись от плена, вынужден был оставить свою королевскую карету.

В руки победителей попал почти весь обоз, все золото и драгоценности, награбленные французами, и вся их артиллерия.

Донесение о поражении при Витории было получено Наполеоном в Дрездене. Весь свой гнев император обрушил на преданного ему Жозефа: заточил злополучного своего брата в крепость. Испанским наместником он назначил Сульта, виновника многих поражений французов на полуострове.

Медлительность и промахи Веллингтона позволили Сульту продержаться в Испании до осени. Однако к концу года французы были оттеснены за Бидассоа.