Николай Павленко - Меншиков

Предательские связи с Карлом XII и его ставленником на польском троне Станиславом Лещинским Мазепа установил задолго до вступления шведов на Украину. Как только Карл XII приблизился к украинским землям, Мазепа счел, что приспело время переметнуться на его сторону.

21 октября 1708 года Мазепа отправил из Борзны, где он находился, двух курьеров. Один из них вез послание к шведскому министру Пиперу с извещением, что для шведов «уготованы лучшие городы […] фураж, провиант и потребная амуниция». Другой курьер вез послание Головкину, в котором Мазепа извещал канцлера о своей смертельной болезни.

Меншиков о «болезни» Мазепы узнал на день раньше и с чувством горечи о предстоящей утрате поделился с царем: «И сия об нем ведомость зело меня опечалила: первое, тем, что не получил его видеть, которой зело мне был здесь нужен; другое, что жаль такова доброго человека, ежели от болезни ево Бог не облехчит».[125]

Версия о болезни была чистейшей воды обманом. Гетману, однако, поверили.

Мазепу одолевало смутное беспокойство: именно поэтому он отправил к Меншикову своего племянника Войнаровского – пусть разведает, не подозревает ли чего худого светлейший. Тот повел себя несколько странно: побыв некоторое время у Меншикова, он, не простившись с князем, среди ночи 22 октября покинул ставку. Причиной бегства была срочная необходимость известить гетмана о приезде Александра Даниловича в Борзну: коль гетман в тяжелом состоянии и не может передвигаться, то он, Меншиков, решил сам отправиться к нему если не для деловых разговоров, то хотя бы для того, чтобы проститься с умирающим «добрым человеком».

«Доброму человеку» подумалось, что Меншиков спешит в Борзну не ради совещания с ним, а с единственной целью заковать его в цепи. Повод для паники в Борзне дал Войнаровский, сообщивший, что ему у Меншикова довелось подслушать разговор двух иноземных офицеров. Один из них сказал другому: «Помилуй, Господи, этих людей. Завтра они будут в кандалах».[126]

Как только Мазепа уяснил, что в Борзну к обеду ожидается прибытие Меншикова, притворную болезнь его как ветром сдуло. Он вскочил со смертного одра и мгновенно собрался в Батурин. К этому времени из шведского лагеря прибыл посланец с извещением, что король ждет его в своей ставке.

За время пребывания в Батурине Мазепа посвятил в тайну еще несколько человек: сердюцкого полковника Дмитрия Чечеля и начальника артиллерии крепости Фридриха Кенигсена. Тому и другому гетман велел не впускать в город русские войска и сопротивляться им до прибытия шведской помощи.

24 октября Мазепа выехал из Батурина, в тот же день остановился в Коропе, а 25 октября переправился через Десну, причем его сопровождала уже не свита, а несколько тысяч казаков.

На правом берегу Десны он наконец решил раскрыться и всех ввести в тайну своего замысла. 26 октября Мазепа выступил перед казаками с речью, полной клеветы в адрес России и Петра, а также злобных выпадов против воссоединения двух братских народов.

Бывший гетман не сомневался сам и пытался рассеять сомнения у своих слушателей, что победителем в жестокой схватке России со Швецией станет Карл XII.

Речь гетмана никого не убедила, она оставила слушателей с тяжкими думами о том, куда и зачем их завел изменник-гетман. Отряд таял на глазах. По одним сведениям, в неприятельский стан гетман привел сотню, по другим – несколько сотен, по третьим – до полутора тысяч человек. Впрочем, любая из этих цифр далека от той, которую обещал Мазепа шведскому королю – он, как уже упоминалось, сулил привести под шведские знамена по крайней мере 20—30-тысячную армию, а привел, в лучшем случае, в десять крат меньше. 29 октября он представился королю. В глазах Карла XII престиж его нового союзника пал, как только он узнал, что получил вместо армии несколько сотен обманом приведенных казаков. Медоточивая речь Мазепы, произнесенная на латинском языке, не могла заменить обещанного подкрепления. Но король, как и Мазепа, в первые дни не унывал – оба они рассчитывали на поддержку украинского народа, на его готовность служить изменнику и его покровителям, но, как хорошо известно, просчитались.[127]

Оставим Мазепу в ставке шведского короля и обратимся к событиям, развернувшимся в русском лагере.

Первым известил царя об измене Мазепы Меншиков. Как мы уже знаем, он собрался ехать в Борзну, где находился «больной» Мазепа. Не доезжая до нее, Меншиков был извещен полковником Анненковым, что гетмана там нет и что он находится в Батурине. Князь почувствовал что-то неладное, но все же отправился туда. Чем ближе подъезжал князь к Батурину, тем больше появлялось у него оснований для тревоги. В дороге удалось захватить гонца прилуцкого полковника Дмитрия Горленко с извещением о прибытии казаков в шведский лагерь.

Продвигаясь к Батурину, Меншиков получил еще один тревожный сигнал. На полпути к гетманской резиденции к нему явился некто Соболевский, объявивший за собою слово и дело. Он сказал, что Мазепа, уходя к шведскому королю, распорядился не впускать русские войска в Батурин.

К полудню 25 октября Меншиков прибыл к Батурину, но в крепость его не впустили – ворота были засыпаны землей, пушки приведены в боевую готовность, а на стенах маячили фигуры мазепинских сердюков. На вопрос, где находится гетман, со стен выкрикнули, что он отбыл в Короп. Меншиков в сопровождении прибывшего к нему киевского воеводы Дмитрия Михайловича Голицына отправился в Короп, но Мазепы и там не оказалось – к тому времени он успел переправиться через Десну. Это известие развеяло все сомнения князя.

26 октября светлейший извещает об этом царя: «Истинно мы признавали, что конечно он изменил и поехал до короля швецкого».

Новость потрясла царя. Он получил ее на следующий день после рокового шага Мазепы – 27 октября – и в тот же день ответил князю. В ответе сквозит и минутная растерянность, и некоторое недоверие к полученному известию. «Письмо ваше, – писал царь, – о нечаянном некогда злом случае измены гетманской мы получили с великим удивлением».

Следы недоверия к известию Меншикова отражены в царском указе, адресованном войску запорожскому, а также духовным иерархам Украины. У царя, видимо, теплилась надежда, что светлейший ошибся, что с часу на час будут получены известия, опровергающие сведения князя. Поэтому царь проявил осторожность. «Известно нам, великому государю, учинилось, – читаем в указе от 27 октября, – что гетман Мазепа безвестно пропал, и сумневаемся мы того для, не по факциям ли каким неприятельским». На всякий случай Петр велел «всей генеральной старшине», и полковникам, и прочим прибыть в обоз «для советов», а если подтвердится факт измены Мазепы, то и для избрания нового гетмана.[128]