На дне Одессы - Лазарь Осипович Кармен
Сыпали искры и несколько рядов белых, крупных бус, лежащих у нее на груди и эффектно оттенявших ее тонкую, белую шею.
Надя, сидя по-прежнему в кровати, не спускала с нее глаз.
— Чего вы смотрите так на меня? — спросила Бетя и плотно притворила двери, вытеснив полосу света.
— Я смотрю и дивлюсь, — ответила Надя. — Вы теперь — настоящая кукла.
Бетя горько улыбнулась, протяжно, по-еврейски вздохнула и грустно промолвила:
— Это все краска виновата. Краска даже старуху сделает куклой.
Она после этого облокотилась обеими руками о стул и добавила с прежним вздохом:
— Что делать? Надо краситься. Надо быть красивой. Надо обманывать гостей, а то никто тебя приглашать не будет. Вы знаете, как делают "наивысший" сорт табаку? Мешают первый сорт с третьим. Я знаю, потому что работала на табачной фабрике. А как старые, сухие сливы делают мягкими и сладкими, — знаете? Их мешают с патокой. Имейте в виду, дорогая, что всякий товар подкрашивают. Мы — тоже товар.
Бетя засмеялась фальшивым смехом. Надю от этого смеха всю передернуло.
— Так-так, — протянула потом Бетя и повернулась к зеркалу.
Надя через плечо ее увидала, как она охорашивается. Бетя поправляла то завитушки на лбу, то бусы, щурила глаза, кокетливо облизывала губы и строила себе самой улыбки.
— И кто теперь скажет, — опять заговорила она, — что я "потерянная чахотка"?.. Кукла. Не правда ли, я похожа теперь на куклу? А я вам правду скажу. Я люблю краситься. Это самое лучшее мое удовольствие. Сидишь перед зеркалом желтая как смерть, а через две-три минуты ты уже — красная-красная, как будто кровь у тебя из лица брызжет. И ты забываешь, что ты такая несчастная. Знаете? Чтоб я так здорова была. Мне иногда кажется, что я на самом деле — такая румяная и свежая.
Бросив еще один взгляд на зеркало, Бетя спросила Надю:
— Вы что-нибудь ели?
— Нет.
— Ай, ай, ай! Чего же вы не сказали мне?
Бетя исчезла и скоро явилась с тарелкой, на которой лежали — котлетка, половина соленого огурца и кусок хлеба.
— Кушайте, — сказала Бетя.
Надя поблагодарила, взяла тарелку и стала есть с жадностью.
— Когда вы покушаете, то умоетесь и оденетесь. Мыло у вас есть?
— Нет.
— А пудра и краска?
— Тоже нет.
— А щипцов и глицерина, наверное, тоже нет?
Бетя исчезла в третий раз и вернулась с перечисленными предметами.
Расставив принесенное на туалетном столике, она спросила:
— А костюм у вас есть?
— Есть. — Надя указала на стул, стоявший в углу.
Бетя подошла к стулу, разобрала костюм и воскликнула:
— А!.. Костюм гимназистки! Что, она (экономка) не могла дать лучшего костюма?! Вот зловредная женщина. Мало разве у нас других костюмов? Она могла бы дать костюм балерины или сестры милосердия. А вы знаете, кто раньше носил этот костюм? Женька Молодец. Она умерла. Ее подколол ее милый…
— Вот видите, — перебила ее Надя. — Я говорила ей, что не могу носить этого костюма. Я такая большая.
— Это ничего, что вы большая. Женька была еще больше вас. Ей было 45 лет.
Бетя вдруг засмеялась.
— Чего вы смеетесь? — спросила Надя.
— Ой! Если бы вы видели, какой она — Женька — была гимназисткой! Можно было умереть. Все студенты смеялись с нее и один дразнил ее: "Женька! Ифигения! приготовила на сегодня урок? Расскажи, во сколько раз солнце больше твоего носа. Я тебе хорошую отметку поставлю". Женька злилась, показывала фиги и говорила: "Мамаше своей поставь отметку!"
— Вот видите. — Надя нахмурилась. — Над нею смеялись. Как же я надену этот костюм?
Бетя живо успокоила ее:
— Вы — дело другое. Вы на лицо в два раза моложе ее. Уверяю вас, вы будете настоящей гимназисткой.
Комплимент Бети заставил Надю покраснеть и помирил ее с костюмом.
— Ну, слезайте теперь! Довольно греть кровать! — скомандовала Бетя. Надя слезла.
— Умывайтесь.
Бетя, очевидно, взяла на себя добровольно обязанность руководить Надей, как новичком, и быть кормчим в ее дальнем плавании. Надя поняла это и всецело отдалась в ее распоряжение. Она поспешно сбросила кофточку и стала мыться. Когда она умылась, Бетя сказала:
— Теперь садитесь. Я буду завивать вам чуб, — и она подвинула стул к туалетному столику.
Надя села.
Бетя засуетилась. Она извлекла из абажура ночника маленькую лампочку с плоским донышком и узким стеклом, поставила ее на столик, прибавила пламени и сунула в отверстие стекла щипцы.
— Подождем, пока щипцы нагреются, — сказала Бетя.
— Подождем, — согласилась Надя.
За дверьми по-прежнему шуршали юбки и раздавались голоса и трехэтажные ругательства.
— Феня! Дай папиросу!
— На Дерибасовской есть табачная лавка. Знаешь какая? Арап с кольцом в носу в окне сидит и сигару курит.
— Ну, постой. Приедет коза до воза и скажет: "Дай сенца".
— Плевать я на тебя через крышу хотела…
— Маргарита!
— Что?
— У меня конфеты есть. Тот беззубый, носатый принес вчера.
— Дай одну.
— А медвежьего окорока не хочешь?!..
— Кто это разговаривает? — спросила Надя Бетю.
— Девушки наши. Балуются. Так каждый вечер. Собираются в коридоре, и пока упросишь их в зал пойти, глаза вылезают. Не любят они зала.
— Да скоро ли вы оденетесь и в зал выйдете? Хотите, чтобы я Николая или хозяйку позвала? — послышался за дверьми знакомый шипящий голос.
Бетя вздрогнула, глава у нее засверкали, и она с ненавистью произнесла:
— Вот она. Антонина Ивановна. Знаете как мы называем ее? "Чума бубонная".
— А она точно похожа на чуму бубонную, — согласилась Надя.
— Ах, ах! — Бетя приложила руку к щеке и несколько раз покачала головой. — Это такая зловредная женщина. Чуть что, она уже бежит к хозяйке и жалуется.
— А какая ее главная обязанность?
— Обязанность?.. Она получает выручку и смотрит за тем, чтобы мы постоянно были веселы…
— Как так?
— Так. Если кто-нибудь сядет в угол, задумается, сложит руки и опустит голову, — она подходит, хватает за нос и говорит: "Ну, чего зажурилась? Дитё при смерти, что ли, хата сгорела или пароход утоп? Видишь, гости сидят. Нечего Конкордию (погребальная контора) ломать…" Еще у нее обязанность товар расхваливать. Она так может гостю заморочить голову, что тот дверей не найдет. "А вы, молодой человек приятной наружности, брюнет жгучий, красавчик — и где берутся такие красавчики? — обратите внимание на эту барышню, что в красном платье сидит.
