Заходер и все-все-все… - Галина Сергеевна Заходер
Помню, когда я готовила выставку своих лоскутных картин, среди которых были «Новейшiя моды 1903 года» — или «…1899 года», или «…1905 года», — я перепутала подписи к картинам. Дома, вспомнив об этом, сказала, махнув рукой, что это почти одно и то же. Борис сурово попенял мне, что так нельзя обращаться с конкретным материалом, и посоветовал срочно исправить ошибку.
Словари на всех языках.
Уникальный, доставшийся почти бесплатно, буквально с помойки, двадцатитомный немецкий конверсационный словарь Майерса (Meyers) 1902 года, где можно найти сведения обо всем на свете.
Лет тридцать тому назад одна знакомая сказала, что ее соседи вынуждены выбросить это уникальное собрание, так как необходимо срочно освободить квартиру. Мы тотчас поехали и забрали сокровище. Затрудняюсь сказать, кто из участников этой «сделки» был больше благодарен. Имея такого помощника, можно смело браться за любое дело: гнать самогон, строить дом, вышивать, изучать жизнь муравьев. И все это изложено не поверхностно, а глубоко — с чертежами, рисунками, планами и яркими четкими иллюстрациями, переложенными вощеной бумагой. (Но — нужно знать немецкий язык да еще уметь читать готический шрифт!)
Спектр интересов Заходера столь велик, что невозможно перечислить науки, которыми он интересовался. В первую очередь, конечно, все, что относится к языку, к языкам. Лингвистическим словарям несть числа. Одна полка занята семнадцатитомным словарем современного русского языка.
Это издание — память об одном из самых близких друзей, Всеволоде Михайловиче Розанове, ушедшем из жизни в 1985 году.
Сева, или, как Боря любовно называл его, «хрен-зи-хрыч», — сын известного писателя Николая Огнева (настоящее имя Михаил Розанов), автора раннего советского бестселлера «Дневник Кости Рябцева», — учился с ним в 9-м и 10-м классе той самой 25-й образцовой школы.
В трудные для Бориса годы Сева Розанов (как и Борис, в совершенстве владевший немецким языком) часто находил Борису «негритянскую» работу по переводам. Заходеру и Розанову принадлежит перевод пьесы Брехта «Мамаша Кураж и ее дети», которая очень успешно шла в Театре Маяковского. Помню их совместные воспоминания (несомненно рассчитанные на чувство юмора слушателей), в частности — о Севиных неоднократных женитьбах, где главной побудительной причиной смены одной жены на другую, как уверяли рассказчики, было увеличение размера носа каждой последующей, а за начальный эталон следовало принять первую жену, известную эстрадную артистку, мастера устных рассказов Елизавету Ауэрбах. Однако у вдовы, которая передала Борису лингвистический словарь, наоборот, очень хорошенький изящный носик, что может означать только резкую смену вкуса Бориного друга к концу жизни. Не могу же я усомниться в подлинности воспоминаний друзей…
Далее — Пушкин и Гете.
На полке, рядом с двумя академическими изданиями, стоят три скромных, изрядно потрепанных томика Пушкина: 1-й, 2-й и 4-й из шеститомного собрания 1936 года. Борис получил этот шеститомник летом того же 1936 года, победив на конкурсе буримэ в Парке культуры им. Горького.
Этими томиками я особенно дорожу. Не только потому, что это моя первая — и единственная — литературная награда, вернее — то, что от нее чудом уцелело, несмотря на стихийные силы, включая сюда войны (2), жен (3), переезды и соседей (много!) и прошедшие годы (без счета!).
И даже не потому, что мне тогда еще не было и 18 лет, а в конце концов, каждый имеет право на ностальгию по своей юности. Как говорит Ромен Роллан, «приятно вспомнить, что был так глуп когда-то. Как это освежает душу!»
Гете, избранное, 16 томов. Естественно, на языке автора. С томиком Гете Борис не расставался ни на день. Работа над переводом его стихов не прекращалась до последнего дня жизни. Как написал Борис Заходер в предисловии к одной из первых публикаций «вольных переводов» великой лирики: Порой дословный перевод; порой — вольный перевод; порой — вспомним хорошие старинные слова — подражание, переложение. Более всего, пожалуй, определяют его подход к переводу следующие два четверостишия:
Авторам:
Не знаю сам, своими ли словами
Я излагаю сказанное вами —
Или еще не сказанное вами
Я выражаю вашими словами.
Читателям:
Конечно,
Это вольный перевод!
Поэзия
В неволе не живет.
Обратите внимание, как Заходер использует богатство русского языка, оттенки одного и того же слова, чтобы изложить, выразить гетевские стихи:
Некогда знали мы вкус.
И были люди со вкусом.
Ныне есть вкусы. Их тьма.
Но что-то сомнительный привкус у них…
Стихотворение «Годы», в котором русская поговорка делает Гете — русским поэтом. Речь идет о годах, которые сначала все дарят, потом вдруг появляются годы какой-то другой породы:
Дарить не желают и в долг не дают,
Никаких резонов не принимают, —
Все отнимают да отнимают, —
А если пожалуешься на житье —
Услышишь:
— Годы берут свое!
Сравните окончание этого же стихотворения у другого переводчика:
Взаймы не дают, без конца укоряют
И все, что давали, назад забирают.
Небезынтересна история, произошедшая с некоторыми стихами Бориса Заходера.
В 1966 году издательство «Художественная литература» выпустило в свет сборник лирики Гете, составленный Н. Вильмонтом. В нем было помещено двадцать переводов Заходера, в четырех из которых, к своему неописуемому ужасу и гневу, Борис обнаружил строчки, которые не принадлежали его перу. В двух стихотворениях появились новые названия. А в двух — заменены строки.
САМОРОДКАМ
Он говорит: «Ничем я не обязан
Ни современникам, ни старым мастерам,
Я ни с какими школами не связан:
Учиться у кого-то — стыд и срам!»
Все это можно изложить и так:
«Никто не виноват, что я дурак!»
Такая концовка была у Заходера.
В книге последняя строка исчезла, а на ее месте оказалась:
«Не чьей-нибудь — своей я милостью дурак!»
В собственном экземпляре книги Борис от руки исправил строку и чуть ниже приписал: Сволочь Вильмонт!
В четверостишии —
И если истина — вредна,
Она полезнее обмана.
И если ранит нас
