Наше неушедшее время - Аполлон Борисович Давидсон
Мандела заявил, что значение Центра важно отнюдь не только для Кейптауна и Кейптаунского университета. «Ознакомление с Россией и понимание ее здесь в Рондебоше[110], не многого значит, если то, что мы узнаем и поймем, не будет воспринято всеми на Юге Африки и на всем континенте».
И заключил: «Южная Африка и Россия могли бы стать странами, объединенными очень похожим будущим, которому не воспрепятствуют ни географические дистанции, ни прошлые заблуждения, ни политические мифы»[111].
Приехав в Москву в 1999 году, уже в конце своего президентского срока, Мандела на встрече с Ельциным подчеркивал важность отношений с нашей страной.
Он пришел и на Новодевичье кладбище. Я сопровождал его, показал ему могилы похороненных там Мозеса Котане и Джона Маркса.
В Кейптауне
Кончился праздник. Начались рабочие будни.
Настроение хорошее. Университет – может быть, лучший в Африке. И старейший. Возник по образцу английских. Многие преподаватели обучались в Британии или, во всяком случае, часто там бывали. Техническое обеспечение университета – отличное.
Действовала на настроение и окружающая природа. Университет находится в тихом спокойном месте. Обширная территория со спортивными стадионами, удобными местами для отдыха. Над университетом нависает Столовая гора, архитектура университета вписана в нее, и это придает ему величественность.
Как войти в ритм работы университета? Надо ведь знать его традиции, настроения, общую атмосферу. Настроения студентов. Захотят ли учить русский язык? Знакомиться с нашей страной?
Понять все это – непросто. Что-то я, конечно, уже знал. Все-таки пробыл год в Университете Родса. Но у каждого университета – свое лицо, свои обычаи. Правда, я и раньше бывал в Кейптаунском университете во время прежних поездок в ЮАР. Но одно дело – короткие встречи, совсем другое – вжиться во все тутошнее.
Ведь надо начинать с азов. Работа Центра должна согласовываться с деятельностью других кафедр и факультетов.
Руководство университета отнеслось к нам благожелательно. Я был избран директором, хотя мне было уже 65 лет: возраст, когда профессора должны уходить на пенсию. Так что сделали сугубое исключение. Стал я и членом сената университета. А для жилья дали нам с женой пятикомнатный коттедж рядом с учебными корпусами, в нескольких минутах ходьбы.
Как отнеслась к нашему появлению университетская профессура? В общем – неплохо, даже с явным любопытством. Многие – сдержанно. Уж очень долго велась пропаганда против нашей страны. Но явного недоброжелательства мы не видели.
Итак – за дело.
* * *
Прежде всего, определить направления работы. Методику преподавания русского языка в условиях ЮАР. Курсы лекций, семинаров и докладов по истории России, ее традициям, культуре, внешней и внутренней политике, месту в международных отношениях. И конечно, по теме: «Россия и Африка» во всех аспектах этих взаимоотношений. Все это должно вписаться в систему работы Кейптаунского университета. А система там отлажена и во многом отлична от привычной в МГУ.
Обдумать и вопросы о приглашении ученых из России: для докладов и для установления связи с наукой в ЮАР.
Кроме учебной и научной работы – общественные, деловые и культурные связи России с ЮАР. Они только еще возникали. Значит, надо как-то помогать приезжающим делегациям: давать советы, консультации.
А ведь еще – писать статьи в южноафриканские журналы и, разумеется, в российские.
* * *
Начались занятия. Какие возможности дал университет? Двух секретарш: русскую и местную, с английским и африкаанс. Пять комнат, не маленьких. Надо заполнить их литературой, учебными материалами.
Нашлись желающие изучать русский язык. Каждый год – новая группа. Занятия стала вести моя жена, лингвист-африканист Людмила Алексеевна Карташова. Основные курсы об истории России и южноафриканских связях – я. Один из курсов – Владимир Геннадиевич Шубин, он в это время жил в Кейптауне и преподавал в другом университете, который находился вблизи от города.
Периодически читала лекции Ирина Ивановна Филатова. Она работала в Университете в провинции Натал.
У Центра была возможность приглашать ученых из России для встреч с преподавателями университета и для лекций. Так приехали несколько математиков, физиков, химиков. Из историков: академики Борис Васильевич Ананьич и Сергей Леонидович Тихвинский. Перед преподавателями выступил мой давний сотрудник Александр Степанович Балезин, приехавший по приглашению одного из университетов ЮАР. Приходили к нам в Центр ректор МГИМО и ректор Санкт-Петербургского университета. Мы не просили их выступать: они приезжали не по нашим приглашениям и были заняты. Но беседы с ними были интересны.
Расходы на организацию и работу Центра поначалу взяла на себя компания «Марвол». Но затем из-за финансовых затруднений, или по каким-то другим причинам, она прекратила финансирование, и его взял на себя университет.
О студенчестве… За четыре года существования Центра оно в Кейптаунском университете менялось. Поначалу было преимущественно белым, затем приходило все больше африканцев и цветных, как называют в ЮАР людей смешанной крови. Уровень их знаний после школы не очень высок. Виной – система образования для небелых, которая существовала при апартхейде. Но интерес к политике велик. В сочетании с чувством ущемленности, расовой дискриминированности, некоторого недоверия к белым.
В университете студенты сами выбирают себе курсы. На наши лекции записывались африканеры, черные южноафриканцы, зимбабвийцы, китайцы. Даже молодой человек из Бельгии, узнав, что здесь преподают русский язык, приехал его изучать. Изучали с интересом. Для них устраивали просмотр образовательных фильмов. Специально командировали преподавателя для закупки учебных пособий на русском языке. Организовали дегустацию русских блюд в открывшемся русском ресторане. Учили варить борщ и жарить котлеты. Справляли Пасху и Рождество по-русски. Студенты получали университетские награды за свой успех. Двух лучших студентов Центр послал в знак поощрения на две недели в Москву. Русским языком каждый год занимались не меньше пятнадцати студентов.
Россия была интересна студентам. История отношений России с Африкой, российский опыт, который может пригодиться Африке. И взаимопонимание России с Западом, с бывшими метрополиями.
В Центр приходили русские эмигранты, южноафриканцы, учившиеся раньше в СССР, российские дипломаты из генконсульства и посольства, дипломаты других государств.
Постепенно мы врастали в жизнь университета. Нас приглашали участвовать в конференциях, симпозиумах других факультетов и кафедр, не говоря уже об общеуниверситетских. Бывало, предлагали и председательствовать. Человеческих контактов, общения становилось все больше. Мы переставали быть чужаками, становились своими.
