Владимир Гуляев - В воздухе илы

Самолет одиноко стоял на краю опушки. Возможно, сейчас мы сделаем последний прощальный полет. Не подведи, дружок! Я поставил тяги на место и попытался запустить мотор. Но холодный мотор никак не запускался. Надо было, чтобы кто-нибудь провернул винт. На счастье, на дороге появился солдат. С грехом пополам нам удалось запустить непослушный мотор. Прогрев его как следует и развернув самолет у самого леса, я прошел пешком еще раз по полянке, выбирая самую ровную часть для взлета. Теперь предстояло самое трудное взлететь и вырвать самолет из чаши полянки, не задев верхушек деревьев. Подпрыгивая на неровностях, все убыстряя бег, самолет понесся к лесу. Расстояние до высоченных деревьев быстро сокращалось. Вот уже половина полянки осталась позади, а самолет все еще бежал по земле. Может быть, убрать газ и прекратить взлет? Нет, буду взлетать!

Машина подпрыгнула на бугорке и оторвалась от земли. Переводить сразу в набор на малой скорости или выдержать над землей и, набрав скорость, горкой преодолеть этот высоченный забор? Я выдержал машину над землей, а когда до леса оставалось всего метров тридцать, резко перевел ее в набор. Самолет как бы подпрыгнул с разбега и... верхушки деревьев остались внизу. Теперь все было в порядке. Набрав метров четыреста высоты, сделав над госпиталем несколько петель, переворотов, а в заключение штопор, излив таким образом свою радость, я взял курс на Витенберг...

Зарулив на стоянку, я выключил мотор, забрал все документы и побежал на КП. Возле одного из самолетов заметил командира дивизии. Мне захотелось тут же поделиться с ним своей радостью. Не в силах скрыть своего торжества, я выпалил:

- Товарищ генерал! Медкомиссия разрешила мне летать на "илах"!

В тот же день я переселился к своим друзьям в эскадрилью. А через день полетел с ними на боевое задание.

Вернувшись из очередного полета, спрыгнув с плоскости, я стал отстегивать парашют и тут заметил, что по нашей стоянке идет генерал. Увидев меня, он подошел и протянул мне руку.

- Здравствуй, Ладыгин, как дела?

- Хорошо, товарищ генерал. Сегодня уже второй боевой вылет сделал,похвастался я.

Повернувшись к механику, генерал приказал:

- Сержант, позовите командира эскадрильи.

Механик убежал, а генерал стоял, отвернувшись от меня, и смотрел в небо, наблюдая, как собирается взлетевшая группа. А я все гадал: зачем он послал за комэском. Может, объявить мне выговор за то, что я летал на медкомиссию без спроса и посадил самолет на поляне вместо посадочной площадки? Так об этом никто не знает, кроме начальника госпиталя. Благодарность же объявлять мне пока еще не за что...

В это время подбежал комэск и доложил:

- Товарищ генерал, капитан Садчиков по вашему приказанию прибыл.

- Вот что, Садчиков,- не глядя на меня сказал генерал,- больше одного боевого вылета в день Ладыгину не давать! Он же всех врачей обманул!

- Ясно, товарищ генерал,- озадаченно посмотрев на меня, ответил Федор.

В небе над Восточной Пруссией

Дня четыре я делал только по одному вылету. А потом все вошло в свою норму, опять летал по три, а то и по четыре раза в день.

Поскольку Балтийское море было рядом и приходилось летать над его просторами, нам выдали резиновые надувные спасательные пояса. Мы надевали их под парашют, прилаживая надувную трубку так, чтобы можно было в случае чего быстро надуть пояс. Несколько вылетов мне в составе группы довелось сделать на косу Фриш-Гаф, где было большое скопление живой силы и техники противника.

Однажды нас вызвали на КП и командир полка объявил, что получен приказ тремя шестерками совершить налет на военно-морскую базу Пиллау. От каждой эскадрильи полетят по шесть самолетов. Все три шестерки пойдут отдельно, но в пределах видимости. Поскольку военно-морская база имеет мощную систему ПВО, которую будут поддерживать своим огнем и корабли, стоящие в гавани, опасность дневного налета была очень велика, поэтому каждой группе предстояло, сделав по одному заходу, выпустить эрэсы, сбросить бомбы на корабли и портовые сооружения и уйти на свою территорию.

Для этой операции под плоскости одним самолетам подвесили по две крупные бомбы, а другие загрузили ПТАБами - противотанковыми бомбами - вперемешку с зажигательными капсулами КС.

Когда все было готово, три шестерки поднялись одна за другой в воздух и взяли курс на Пиллау. Двадцать истребителей прикрывали всю группу. Наша шестерка шла последней, и это было не очень приятно, так как в случае нападения "фоккеров" больше всего достанется нам.

Поскольку город Пиллау расположен на юго-западной оконечности Земландского полуострова, а он находился в руках врага, нам пришлось идти через весь полуостров почти под непрерывным огнем вражеских зениток. Правда, огонь их был не столь уж плотным: немцам пришлось рассредоточить огонь по трем нашим группам. Когда же мы на высоте двух с половиной тысяч метров подошли к военно-морской базе Пиллау, то всем трем шестеркам досталось сполна. Стена разрывов и трасс опоясала каждую шестерку.

Маневрируя, я успел заметить, что из впереди идущих групп, оставляя траурные черные шлейфы, беспорядочно кувыркаясь, падали два "ила". Вдруг на месте заднего самолета второй группы возникла ослепительная вспышка, и в разные стороны полетели бесформенные обломки. Наверное, вражеский снаряд попал в бомбу, и она, взорвавшись, разнесла весь самолет на куски... Такого мне еще не доводилось видеть. Но предаваться переживаниям было некогда. Не обращая внимания на жесточайший огонь, мы шли к цели. Первая группа нырнула вниз, перейдя в атаку. Вот и вторая начала пикировать. Сейчас настанет наш черед, а вокруг рвутся тысячи снарядов. Даже не знаешь, как маневрировать: кругом разрывы. С разворотом самолет Федора вошел в пике. Через несколько секунд, заложив самолет в левый разворот, начал пикировать и я. В заливе, недалеко от берега, стояло несколько кораблей. С их палуб к нашим самолетам щупальцами тянулись красные ленты трасс. Поймав в перекрестие корабль, с высоты кажущийся игрушечным, я нажал на гашетки, прекрасно понимая, что огнем своих пушек и пулеметов я не могу причинить ему сколько-нибудь ощутимых повреждений. Но ведь его команда ведет огонь по нашим самолетам и им никто не мешает расстреливать нас! Для противника же мои пули и снаряды были неплохим угощением. Выпустив по кораблю четыре эрэса и нажав несколько раз на кнопку бомбосбрасывателя, я начал резко кидать самолет из сторону в сторону: кругом бушевал ураган вражеского огня...

Обратно мы летели через залив. Наконец, огненный смерч остался позади. Когда все пристроились к Садчикову, то выяснилось, что одного самолета из нашей группы нет. Как его сбили, я не видел. Осмотрев свою машину, обнаружил на первой плоскости небольшую рваную пробоину. Больше никаких повреждений видно не было.