Альфред Рессел - По дорогам войны

- Мистер Вульф, - сказал я, - я могу поручиться только своей честью. Это может иметь и человек, не имеющий своего банкира, и я не уверен, что ее имеет каждый, у кого есть счет в банке. Дорогой мой, не по своей вине я нахожусь здесь. Я думаю, вы сами знаете, кто виновен в нашем крахе. Иначе никто бы недоверчиво не спрашивал меня, кто я да что. А вы, мистер Вульф, извольте при своей благодатной индифферентности сообразить, что через границу не бегут с контейнером мебели и сейфом...

Страшная ночь в Банбери

28 ноября я поехал навестить своих в Банбери. Большой железнодорожный узел в Кру, откуда идет ветка на Бистон-Касл, подвергся в ту ночь сильной бомбежке. Немцы предпринимали налет за налетом на Ливерпуль и распространили сферу своих действий на район Кру и его окрестности. Поезда не шли, железнодорожный персонал сидел в укрытиях. Все новые и новые соединения немецких военно-воздушных сил совершали налеты на города края. Когда наступило относительное затишье, поезд медленно тронулся в путь к Бистон-Каслу. Из темноты вагона я смотрел в черноту ночи за окном, которая висела в воздухе, как черное покрывало на носилках с покойником. Потом вдруг по небу разлился странный холодный свет, отчего пейзаж за окном выглядел призрачно. Я наблюдал за мерцающим сиянием, но источник этого света оставался для меня загадкой. Порой сверкала вода в пруду, мелькала звезда в просвете быстро летящих облаков. Деревушки лежали темные, будто вымершие. Снопы искр, проносившиеся за закрытым окном, клубы паровозного дыма, неровный стук колес осторожно идущего поезда - все это усугубляло жуткое предчувствие того, будто мы медленно катимся куда-то в пропасть. Потом за поворотом небо перед нами оказалось увешано осветительными бомбами на парашютах. Вот откуда было это загадочное сияние. Слышались взрывы. Вокруг железнодорожного полотна курились на лугу зажигательные бомбы. Станция была вся засыпана ими, но падали все новые. Я пропетлял между ними и побежал в поле. После зажигалок пошли тяжелые, фугасные бомбы... Что это фрицам пришло в голову бросать бомбы на фермерский край, подвергать массированному удару затерянные деревушки? Ночь содрогалась от гулких ударов.

Какое-то время я бежал по дороге рысью, чтобы скорее достичь своей цели, потом замедлил бег, не забывая при этом осматриваться, чтобы не попасть в ловушку. Города Кру, Честер, Уитчёрч, Тарпорли боролись прожекторами в неравном бою с ночными пиратами. На безоружное Банбери противник напал в кромешной тьме по ошибке.

Вот и дом. Я звонил и стучал, счастливый и странно свободный, как будто бы все, все разом отступило и осталось лишь наше мирное житье в мире и безопасности. Но я стучал напрасно. Ничто не шелохнулось. Почему они не отпирают? Потом мне пришла в голове спасительная мысль: я стал насвистывать известную чешскую песенку. Двери осторожно отворились, и на пороге с ружьем в руках появился мистер Викерс. Все это время он держал на мушке "немецкого парашютиста", который ходил вокруг дома. Он очень удивился, когда вместо немца перед ним предстал я. Под лестницей в страхе перед "джерри" сжались обе женщины с детьми, и Стенли был полон решимости дорого продать свою жизнь.

На следующий день чуть не произошло непоправимое. В то утро Викерс с Миланом осматривали местность после налета. На участке соседа на них неожиданно налетел огромный бык, ошалевший от взрывов бомб прошлой ночью. Стенли успел перебросить Милана через забор и в последнюю минуту сам прыгнул за ним. Еще секунда... и мы потеряли бы Милана.

В воронке от бомбы, упавшей в трехстах метрах от домика Викерсов, образовалось озерко шириной десять и глубиной четыре метра. А в поле было много воронок, как грибов после дождя.

Рождество 1940-го

Приближалось рождество. Уже с ноября я начал подумывать, как бы устроить детям прекрасное, незабываемое рождество. Ведь это было первое военное рождество на чужбине. Хотелось хоть как-то возместить детям утрату родного дома, хотелось порадовать Франтишку, наших хозяев и их детей. Ведь этой семье мы были обязаны крышей над головой. Вот было хлопот! Но это были хлопоты, от которых молодеешь душой.

Я обходил один магазин за другим, с удовольствием выбирая подарки. Ассортимент был богатый, цены еще мирных времен, качество высокое. Было из чего выбирать! На Оксфорд-Сёркус я увидел, как один клиент разглядывал игрушечный автомобильчик. Я остолбенел. Это был в точности такой же технически совершенный автомобильчик, от которого Милану, к его величайшему огорчению, пришлось отказаться в Вельке. Малыш не переставал сожалеть об этой потере и все время тосковал по своему автомобильчику. Я заплатил бы за него сколько угодно, только бы его заполучить. Это был последний экземпляр, а покупатель все не мог решиться, брать ему автомобильчик или нет. На минуту клиент положил игрушку на стол, и я, не ожидая окончательного его отказа, схватил автомобильчик, мигом расплатился и помчался, унося драгоценную добычу. По дороге я уже размышлял о том, каким образом автомобильчик "приедет из Вельки к Милану в Англию".

Англичане не знают рождественского волшебства. Они раздают подарки заранее, в течение всего декабря. К рождественским елочкам они тоже не питают слабости. Таким образом, праздник сочельника теряется в будничности дня. Нашим хозяевам предстояло познакомиться с празднованием кануна рождества по нашему обычаю.

Я приехал из Лондона в Банбери, нагруженный подарками; лишь небольшую искусственную елочку и некоторые мелочи я докупил в Честере. Программу вечера я сохранял в строжайшей тайне от домашних, но всех охватило приятное волнение. А я опять - ни гу-гу, как будто все это меня не касается. Около пяти часов вечера я выгнал всех из комнаты и начал приготовляться к вечеру. Время проходило в напряженном ожидании, а потом зазвонил колокольчик, возвещая о том, что пришел наш Микулаш{8}, что он принес в мешке подарки и что ему нужно торопиться и идти дальше, так как в такой день у него много работы. В нашей семье по традиции нас созывал под елку отец, и я этот обычай сохранил.

Шествие открыл Милан. За ним в комнату вошли мистер Викерс с женой, за ними - Франтишка с Фредом. На столике посредине комнаты рядом с британским и чехословацким флажками стояла убранная елочка, на которой горели свечки. Под елкой на столике и на полу, на ковре, лежали пакеты и пакетики, перевязанные красивыми ленточками. Потрясенные зрители уселись в кресла и не знали, на что глядеть: у них глаза разбегались. Супруги Викерс были ошеломлены: у них такое не было принято. Мы произнесли взаимные тосты: мистер Викерс пожелал нам скорейшего освобождения нашей родины; я желал ему всех благ. Женщины не могли скрыть своего умиления, да и сам хозяин дома тоже прослезился. А еще говорят, будто англичане холодный народ. Значит, наш "лендлорд" составлял исключение?..