Хьюго Виккерс - Грета Гарбо и ее возлюбленные

Тем временем «Куин Мери» полным ходом удаляется прочь, и дни до прибытия должны казаться тебе абсолютно нереальными — вне времени, вне человеческих представлений. После чего ты прибудешь к себе на Манхэттен. А дальше что? Этому старому осетру придется предстать перед ликом разгневанной супруги. Боже упаси, чтобы я когда-нибудь узнал всю подноготную этих Шлее, и к тому времени, когда «Куин Мери» вернется, заправится и снова ринется через Атлантику, надеюсь, она захватит с собой и меня».

Стоял октябрь. Вскоре после этого Сесиль отплыл через Атлантику, чтобы провести за океаном традиционные три зимних месяца и выполнить обязательства перед журналом «Вог». В Америке его ожидал сюрприз.

Глава 6

Гарбо и Сесиль. Любовный роман

Он любил ее. Наверняка любил. Или же она вскружила ему голову. Так будет ближе к истине. Как ни странно, но Сесиль был одним из немногих, кто доставлял физическое удовлетворение.

В октябре 1947 года Сесиль прибыл в Нью-Йорк, официально получив у Корды трехмесячную «увольнительную», с той целью, чтобы выполнить условия своего нового контракта с «Богом». Хотя Гарбо на протяжении последних недель не выходила у него из головы, дни, проведенные им в Нью-Йорке, были далеко не безмятежны. На какое-то время Сесиль увлекся красавчиком-актером Джеффри Туном, тем самым, который сыграл лорда Уиндермира в фильме «Веер леди Уиндермир». В июне 1946 года Сесиль писал в своем дневнике: «Джеффри Тун показался мне совершенно очаровательным, и я ощутил, что жизнь полна самых удивительных возможностей. Если бы только знать, как за них ухватиться!» Однако молодой актер вежливо дал понять, что не приемлет его домогательств. Тун также провел в Нью-Йорке какую-то часть зимы, и время от времени они с Сесилем встречались. Кроме того, в первые недели пребывания Сесиля в Нью-Йорке он встретил одного австралийца, с которым познакомился в 1944 году в Бомбее, и писал следующее: «Это тот самый человек, с которым я готов прожить жизнь. Прискорбно, однако, что наши пути разошлись». Только после того, как австралиец уехал из Нью-Йорка, Сесиль попытался установить контакт с той, «что занимала мои мысли на протяжении двух последних лет».

Несмотря на противоречивые желания, Сесиль был зрелым, уверенным в себе мужчиной. Незадолго до этого ему даже пришлось выступить в роли советника для своего друга Джеймса Поуха-Хеннеси, просвещая последнего относительно положительных сторон романа с женщиной. Сесиль пытался убедить своего приятеля, что этого на удивление нетрудно добиться, стоит только приложить чуточку усилий. Битону были чужды опасения Поуха-Хеннеси, который как-то раз признался, что его одолевает страх перед сношением с женщиной, что, мол, его член застрянет во влагалище и оторвется.

Сесиль набрал номер Гарбо и голос телефонистки ответил:

«Мисс Браун более не проживает по этому адресу».

Однако на следующий день Сесиль снова попытал счастья, и на этот раз Гарбо сама сняла трубку. Сесиль не видел ее вот уже больше полутора лет, однако Грета держала себя с прежним легкомыслием. Она поинтересовалась у Битона, где он сейчас находится. Как всегда, Сесиль поселился в отеле «Плаза», заняв номера 249–251. Гарбо предложила навестить его там, но предупредила;

— Не раньше понедельника.

По мере продолжения разговора Сесиль испытал известное облегчение от того, что их беседа проходит на счастливой ноте.

— Я сейчас в самом начале новой кампании. Мне кажется, что если я не наделаю ошибок, если не стану торопить события, то смогу одержать победу.

Утром в понедельник 3 ноября Сесиль фотографировал Гертруду Лоренс. Во второй половине дня его ждало воссоединение с Гарбо; Сесиль наполнил номер цветами, раскидал по всей комнате ее любимые сигареты и принарядился в свой второй выходной костюм — первый он решил приберечь для лучших времен.

Ожидание показалось ему бесконечным, и он весь изнервничался. Но наконец в дверь позвонили, и Сесиль бросился открывать — на пороге стояла Гарбо, похудевшая и слегка осунувшаяся по сравнению с тем, какой он ее помнил.

— Какая приятная неожиданность! — нервно произнес Битон.

— Неожиданность? — переспросила Гарбо.

Они беседовали о всяких пустяках. Сесиль поинтересовался, испытала ли Гарбо хоть раз некий эмоциональный или душевный подъем с тех пор, как они встретились. Та предпочла уклониться от ответа, а затем пустилась в рассуждения о значении слов «валять дурака» и «в здравом уме». На протяжении всей беседы Гарбо ни разу не обмолвилась о прошлом, а также не удосужилась даже краем глаза взглянуть ни на фотоальбом, который Сесиль умышленно положил у нее на виду, ни на один из номеров журнала. Затем, совершенно неожиданно, она задернула горчичного цвета шторы и повернулась к Сесилю.

«Я был совершенно сбит с толку происходящим и не сразу пришел в себя. Всего через несколько минут нашего воссоединения, после долгой разлуки и размолвки, после нескончаемой депрессии и сомнений мы оказались в объятиях друг друга — это было совершенно неожиданно, необъяснимо и… неизбежно. Только в такие мгновения начинаешь понимать, как прекрасна порой бывает жизнь. Я даже не догадывался, что способен с такой быстротой преодолеть разделяющую нас пропасть. Я мысленно возвращался к дням, проведенным мною в «Реддиш-Хаусе», когда я предавался самым безумным мечтам, и вот теперь воображаемые мною сцены действительно происходили со мной».

На следующий день Сесиль отправился завтракать. Там он встретил баронессу Будберг и был приятно удивлен, узнав, что та, как и он сам, страстная поклонница Гарбо. Баронесса заявила, что Гарбо — это символ. Во время своего второго свидания с Гарбо Сесиль попытался расспросить актрису о Швеции и возможных съемках. На что Грета заметила;

«Киностудии — это жуткое место».

От Сесиля не ускользнуло, что Гарбо заметно постарела.

Вот что он писал в своем дневнике;

«За обедом вид у нее был едва ли не обезьяний — волосы растрепались, помада размазалась, а тело — какое-то тощее и плоское».

На следующий вечер Сесиль слегка припозднился после коктейлей в Грэмерси-Парк. Гарбо поджидала его возле двери — этакая загадочная фигура в низко надвинутой шляпе.

Вечер прошел не столь удачно. После этой встречи Сесилю снова дали понять, что «мисс Браун» не собирается поднимать трубку.

Неделя тянулась бесконечно, и свое молчание Гарбо объяснила «временным недомоганием». Когда же любовники снова встретились, Сесиль был вынужден признать, что она бледна и как-то по-особому трогательна и прекрасна. А еще у него словно камень свалился с души, когда атмосфера снова стала непринужденной. Вскоре после этого началась энергичная программа прогулок по Центральному парку. Мисс Луэнн Клегхорн, секретарша Сесиля, вскоре привыкла к его внезапным отлучкам из рабочего кабинета.