Татьяна Воронецкая - Леонид Филатов

А что касается звездности. Леня пришел в кино, в котором звездный небосклон еще составляли великое сияние звезд – Крючков, Баталов, Самойлова, Андреева, Ладынина, Леонов, то есть действительно выдающееся система звезд, которая просто неразумно, нерачительно использовалась, что было одной из колоссальных глупостей системы. Кстати, Сталин это понимал. У Сталина было понимание необходимости кинематографической звездности актеров. А когда пришел Леня в кино, это как бы считалось старомодным: – Вот хорошо бы снимать человека из толпы, которого никто не знает, без 24 зубов, не выговаривает 64 буквы – вот это хорошо, потому что он такой же, как в трамвае, хотя этот трамвай на самом деле никого не интересует, всем хватает трамваев в обыкновенной жизни. Когда в кино попадаешь и опять трамвай – сходишь с ума, просто. И вот Леня пришел и на этом уже угасающем звездном небосклоне зажглась исключительно яркая звезда, потому что Леня при всей своей изысканной интеллигентности, я бы даже сказал при элитно-интеллигентном складе души и складе человеческом – он очень демократичен, как тип человеческий, т.е. очень многим людям хотелось бы, как они себе представляли бы вот такое невиданное счастье, вот какого-то романа с Леней, да? Правильно его Митта нашел как фатального героя-любовника... потому что он как раз такой демократический массовый, масскультовый герой-любовник нес в себе те черты, которых так не хватало в жизни миллионам женщин и девушек, которые имели дело в большинстве своем с мордастыми жлобами, от которых вечно пахнет перегаром.

Филатов – это одна из самых что ли – удачливых актерских судеб, скажем, моего поколения. Одна из блистательных судеб, потому что Леня – настоящая советская кинематографическая звезда в прошлом... в настоящем. Ну как – вряд ли найдется человек, который не знает, кто такой Филатов, да?.. И при этом при всем я... утверждаю что актерская судьба Лени осуществилась на какой-то маленький процент. Почему? Потому что в каждом человеке заложено некое количество жизненной энергии... и жизнь дана для того, чтобы это количество энергии истратить, отдать, передать. Я смею надеяться, что я довольно хорошо знаю Леню. Я смею надеяться, что я довольно хорошо понимаю его колоссальный артистический потенциал. И если взять те роли, которые он сыграл, скажем, тот же Б.К., Чичерин или, роли его в картинах Саши Митты – это все замечательно сделанные работы, превосходно, первоклассно сделанные работы, но это работы, в которых как бы использован и задействован очень маленький процент его огромной человеческой личности. Почему так случается не только с ним, но вообще с нашим поколением? Очень уж конечно уродливые общественные условия, в которых мы живем, очень уж придурочная, прямо скажем, страна, которая не понимает все-таки, что нефть и алюминий, в общем, судьбу страны не решают, а историческую судьбу страны решает в общем то, насколько сильно будет использован энергетический потенциал человека, человеческой личности.

В Лене, как в по-настоящему хорошем человеке – в нем все-таки живет остаток одной иллюзии: он думает, что своим личным участием в том или ином как бы общественном совершенствовании, да? – он может способствовать тому, что это общественное совершенствование – произойдет. На самом деле это я например, знаю – идиотическая иллюзия... Любое общественное совершенствование – всегда гадость. Вот всегда гадость, вот как там – совершенствование нашего общества от социализма к бандитизму, да? Это все тоже общественное совершенствование и вот мне очень смешно и грустно думать про то, что и я как-то тоже в какие-то моменты – да, нам нужно всем, возьмемся за ноги, друзья и там так сказать – чтоб не пропасть. Потом брались за ноги и пропадали еще больше, нежели бы не брались за ноги, а сидели бы и читали Льва Николаевича Толстого и Библию, да?. Поэтому все, что у Лени связано с Таганкой – это говорит о том, как долго в нем жила вот эта очень светлая и чистая иллюзия того, что общественное совершенствование возможно, если ты в нем принимаешь мощное энергетическое личное участие. И если ты в этом абсолютно бескорыстен, бескомпромиссен и идешь до конца. Он был бескорыстен, бескомпромиссен, шел до конца и всегда оказывалось так, что он таскает из огня каштаны для кого-то. Леня почти лишен иллюзий, возможно, последняя иллюзия, которая от него уходила, это иллюзия того, что постсоциалистическое общество – неважно, где оно существует: в театре или в Кремле – подлежит какому-то совершенствованию. Никакому совершенствованию оно не подлежит.

Избранные – колумбийское общество крупных магнатов, королей кофе и табака, спокойно и сыто живущих в то время, когда в мире бушует трагедия – 1944 год. Вторая мировая война бесчеловечностью и жестокостью происходящего перевернула сознание людей. Это время не оставило в стороне никого, даже грядущие поколения. Не один, не два, не сотни, а миллионы людей жили в условиях экстремальных, в условиях выбора, проверки морально-нравственного кодекса, созданного человечеством. История преподнесла потрясение, которое стало неисчерпаемым источником, второй Библией, ситуацией нравственного выбора, ответственности человечества за все содеянное. Мы до сих пор живем в плену у этого времени, еще порой не осознавая, какой силы получили урок вседозволенности и насколько он не пройдет для нас бесследно. Жить в то время и остаться вне его было невозможным, и поэтому С.Соловьев определяет для себя главным нравственный выбор героя. В романе главный герой барон Б.К., довольно легко раздобыв визу на выезд, эмигрировал в Америку. Совсем иначе решает отъезд героя С. Соловьев – обостряя ситуацию, чтобы спасти свою жизнь, Б.К. должен эмигрировать, а для этого он совершает вроде формальную сделку, ставит подпись на бумаге, удостоверяющей, что он тайный агент нацистов. Фаустовская тема: спасая жизнь, теряешь душу.

Роль Б. К. – одна из лучших ролей Л. Филатова. Герой Леонида – это всегда драма. Актер умеет удивительно точно улавливать динамику ее развития: кульминацию, спад. Находить нюансы речи, пластики, мимики. Так же произошло и с образом Б.К. Перед нами драма человека, который не только преступил заветную черту человеческой нравственности, но и несет всю тяжесть вины за содеянное. Пока Б.К. в фашистской Германии, он честен, умен, независим в суждениях. Находясь в изоляции своего особняка, он существует как бы над происходящим, рьяно осуждает фашизм. Нечто героическое, стальное есть в герое Филатова, и только изредка появляется излишняя экзальтация в речах, и только вскользь задумываешься, что отвага ученого попугая, который выкрикивает ругательства в адрес нацистов, – это еще не поступок против нацистов, а мелкий эпатаж, почти мальчишество. Все это осмыслится позже, а пока Филатов играет сильного и, безусловно, привлекательного человека, чей лихой протест, бунт в одиночестве нам очень симпатичен. Вот он разбивает приемник, из которого несутся нацистские речи, виртуозно стреляет по мишеням – как он ненавидит врага! В прекрасных интерьерах его особняка находится и прекрасная женщина, которая дополняет комплекс его героического и независимого начала. Богатый немец в нацистской Германии, учившийся в Сорбонне, приверженец философии, литературы, науки, бунтует против нацистов, уничтоживших все это в Германии, опозоривших страну. В данном случае его прежде всего коробит позор нации, а уже потом все остальное. Подписавший бумаги герой Филатова впервые растерян, он морщится от яркой вспышки фотоаппарата, как-то пытается отстраниться, спрятаться от происходящего. Былая независимость вдруг куда-то улетучилась.