Таким был Саша Гитри - Жан-Филипп Сего
В это напряжённое время он не хочет сообщать новости Шарлотте напрямую. Он предпочитает писать Маргарите Морено, не забывая дать ей «ласковые» рекомендации относительно своей жены: «Позаботьтесь о Шарлотте, потому что она заслуживает всяческой доброты и нежности. [...] Особенно о том, чтобы она хорошо питалась, спала подольше и не простужалась».
Эти жеманности совершенно не тронули Шарлотту, которая думает о разлуке, и в этом она доверилась Маргарите. Морено не преминула с должной рассудительностью предупредить Жана Дарагона, который в ответ сообщает Маргарите новости о Саша и несколько советов относительно Шарлотты: «Сейчас наш толстяк и хороший мальчик уверен в себе и относительно спокоен, даже совершенно спокоен, насколько я могу судить. Нельзя допустить, чтобы он снова погрузился в безмерную печаль. Я уверен, что Шарлотта отныне будет жить своей жизнью и не разрушит ничего; не стоит оно того. Как бы она не пожалела об этом, но будет поздно».
В конце декабря Гитри и Дарагон всё ещё оставались на юге, а затем, в феврале 1915 года возвратились в Париж на репетиции «Ревности» в театре «Буфф-Паризьен» (Bouffes-Parisiens).
У Саша в голове только одно — увидеть Ивонн! И он снова её видит.
Шарлотта находилась в ужасном состоянии. После периода волнений наступил период депрессии и лёгких проблем со здоровьем. Саша постоянно повторяет своим обеспокоенным друзьям, которые, кажется, больше озабочены слухами и сплетнями, чем действительным состоянием их отношений:
— Шарлотта — часть меня самого.
Учитывая состояние его здоровья, он не должен был играть в «Ревности». Но Куинсон убедил его тем, что предложил участвовать в спектакле три или четыре раза в неделю и заверил его, что прибыль от этих представлений будет направлена на благотворительность. Саша соглашается и тут же оказывается в центре скандальных споров. «Гитри болен настолько, чтобы не идти на фронт, но не настолько, чтобы не играть шута!», — носилось по Парижу. Из-за этого он чувствует себя обязанным публично объясниться перед представлением до поднятия занавеса. Он заявляет зрителям:
— Я подумал, что, поскольку я не могу делать то, что сейчас делают мужчины моего возраста, я имел право и обязанность выполнять свою работу... Я хотел бы, насколько в моих силах, бороться с лицемерием, и я хотел бы, чтобы мы открыто гордились профессией, которую мы выбрали и которая не имеет причин быть менее уважаемой, чем другие из-за того, что страна находится в состоянии войны...
«Ревность» — шедевр Гитри. В пьесе он с восторгом показывает, как болезненно ревнивый человек может дойти из-за своего глупого поведения до того, что сам станет рогоносцем.
Чтобы дополнить нелепость персонажа, автор придаёт ему черты человека крайне эгоцентричного, одержимого получением ордена Почётного легиона (тогда как его скромные заслуги не позволяют ему даже надеяться на это без поддержки и разнообразных связей).
Даже если «Ревность» — комедия, то Саша удалось вдохновенно передать трагические нотки при зарождении и разрастании этого столь жестокого чувства. Желая, чтобы его пьеса и в будущем оставалась такой же искристой, как шампанское, он дополнит рукопись несколькими строками в качестве предисловия: «Я призываю актёров, которые будут играть в этой пьесе роли Альбера и Марты, не искажать мою мысль, слишком драматизируя обстоятельства, в которых они находятся, и особенно я обращаюсь к тем, кто доставит мне честь и удовольствие, играя роль Альбера. Так как я играл эту роль сам, я понял, что передать публике всю тревогу, страх и мучение персонажа достаточно легко. Об этом не надо беспокоиться. Альбер Блондель откровенно несчастен, он переживает кризис, но он заблуждается, и я предпочёл бы, чтобы люди смеялись над ним».
Однако публика не хочет смеяться и, к удивлению, не воспринимает пьесу. Вероятно, это козни противников Саша, ведь всё происходит во время, когда модно проявлять преувеличенный патриотизм. Некоторые не стесняются говорить: «Мы не хотим видеть пьесу автора, которому удалось отвертеться от фронта!» Это принесло свои горькие плоды, поскольку у «Ревности» будет только двадцать два спектакля в «Буфф-Паризьен», а затем двенадцать в театре «Жимназ».
Впрочем, Саша не стал разбираться в этом, а сосредоточился на двух увлекательных проектах. Первый привёл к сближению с одним из старых друзей детства, Альбером Виллеметцем, секретарём Клемансо, но прежде всего поэтом, журналистом и будущим большим либреттистом. Это новое предприятие — прежде всего, для Гитри, — возможность встретиться с молоденькой Ивонн Прентан, ей он предназначает ревю, сценарий которого начал писать с Виллеметцем. Альбер был ответственным за поддержание постоянного контакта с мадмуазель Прентан, это он будет исполнять с удовольствием, и, кажется, с таким рвением, которое приведёт его к короткой интрижке с молодой актрисой.
Саша, на данный момент, остаётся «в резерве», потому что Шарлотта не отпускает его ни на шаг. Более того, чтобы быть возможно ближе к мужу, она решила помочь ему в другом, более передовом начинании, которому он посвятит себя... Конечно, имеется ввиду кино, его начало (немого, конечно...) и наш герой сразу понял, насколько седьмое искусство может послужить своего рода памятью для будущих поколений.
***
Его идея проста, но в некотором роде предвосхищает документально-исторический кинематограф:
— Видишь ли, Шарлотта, нам посчастливилось быть современниками великих людей, мы должны запечатлеть их в движении.
И они занялись составлением списка возможных кандидатов. В первую очередь они подумали об Огюсте Родене. Потом были добавлены имена Клода Моне, Антуана, Эдмона Ростана, Сен-Санса, Ренуара, Мирбо, Анатоля Франса, Шарля Пате, Дега, адвоката Анри Робера и удивительной Сары Бернар.
По мере продвижения работы Саша понимает, что из этих кусочков можно собрать прелестный маленький фильм, который можно показывать публике при условии, что сам он будет присутствовать в зале и станет комментировать происходящее на экране. Идея гениальная... Не хватало только названия. Это был фильм «Наши» («Ceux de chez nous»).
Гитри будет появляться в кадре со своими «гостями» в роли журналиста, который собирает бесценные для истории слова интервьюируемых... Согласно некоторым источникам, во время первых показов фильма Саша и Шарлотта воспроизводили для публики слово в слово диалоги, происходившие при съёмках, попутно изобретя синхронное озвучивание. «Наши» будут показаны много раз, в том числе и во время Оккупации. Саша даже дополнит фильм несколькими эпизодами, вроде того, где появляется его отец, с которым он был в ссоре в период первых съёмок.
Об этих съёмках ходит много рассказов. Роден хотел попозировать, убеждённый в том, что кино — это только очень сложный фотографический аппарат. Моне, довольный тем, что съёмки происходят в его саду в Живерни (Giverny), спросил у Саша, чего бы ему сейчас хотелось:
— О, я был бы так счастлив, если бы вы дали мне одну из ваших кистей.
— Конечно, Саша, возьмите одну. —
