Поль Фор - Александр Македонский

В последние дни мая 323 года Александр принял решение прекратить траур и после умилостивительных жертвоприношений и обычных обетов распорядился раздать в армии много мяса и вина. Сам он пировал со своими друзьями. Он хотел отпраздновать успех второй экспедиции Неарха, совершенной прошлой осенью в Персидском заливе. Сам Александр намеревался сняться с якоря в то же время и при лучших предзнаменованиях; и теперь он уверенно провозглашал тосты, посреди всеобщей радости и веселья. После празднества Александра пригласили посетить дионисийский пир (kômos) y Медия, одного из его ближайших друзей. Это был знатный уроженец Лариссы, воин и литератор, но в первую очередь — его доверенный человек. Проходившая в весьма непринужденной обстановке пирушка состоялась вечером 30 мая 323 года. Присутствовали почти все высшие лица армии и двора. Вот их точный список: Пердикка, Медий, Мелеагр, Питон, Леоннат, Асандр, Певкест, Птолемей (сын Лага), Лисимах, Голкий, Эвмен, врач Филипп Акарнанский, Неарх, Стасанор, Гераклид, Селевк, Аристон, инженер Филипп, Менандр, Филот (будущий сатрап Киликии), Менид, то есть всего двадцать два сотрапезника, считая царя. Играла музыка, гости ели, пили, спорили, резвились, выступали артисты, вино лилось рекой всю ночь, до рассвета. Аристобул, самый объективный повествователь, говорит, что Александр, у которого наступил сильный жар, вызвавший жажду, выпил очень много вина и тогда же впал в беспамятство (Плутарх «Александр», 75, 6).

Однако еще объективнее будет, если мы ограничимся официальным придворным дневником, который вел Эвмен, один из собутыльников, по крайней мере тем, что было им опубликовано под названием «Царский ежедневник» (βασΐλειαι έφημερίδες). Почти в одних и тех же выражениях его цитируют Плутарх («Александр», 76) и Арриан (VII, 25).

30 мая: «Пил и веселился у Медия. Удалившись, выкупался и поспал».

31 мая: «Вновь обедал у Медия и пил до глубокой ночи. Уйдя с попойки, выкупался и там же в бане, поскольку уже начался жар, немного поел и поспал».

1 июня: «Принесенный на ложе к алтарям, принес там обычные ежедневные жертвоприношения, а когда приношения богам были сделаны, спал до сумерек в мужской комнате. Играл в кости с Медием. Уже поздно выкупался. Принес жертвоприношения богам и пообедал. Ночью жар усилился».

2 июня: «Выкупавшись вновь, совершил обычные жертвоприношения, после чего, лежа в бане, долго слушал рассказы Неарха и его штабных офицеров об их экспедиции и об Индийском океане».

3 июня: «Даны инструкции офицерам в отношении движения армии и плавания флота („одни должны быть готовы выступать на следующий день; другие взойдут на корабли вместе с ним днем позже“). Затем велел отнести себя к реке и, поднятый на борт одного из судов, пересек на нем Евфрат, пристав возле парка, где снова выкупался и отдыхал».

4 июня: «Ванна и обычные жертвоприношения, как и накануне. Затем пошел и лег в своей спальне. Беседовал с Медием. Приказал командирам явиться к нему назавтра с самого утра. После этого легкий обед. Велел отнести себя в свою комнату, однако жар усилился и продолжался всю ночь».

5 июня: «Выкупался и принес жертвоприношения. Очень сильный жар. Перенесенный к большому бассейну, оставался у воды. Беседовал с полководцами о вакансиях и велел им назначать только проверенных людей. Затем дал Неарху и его штабу инструкции, касающиеся деталей плавания. Отправление перенесено на послезавтра».

6 июня: «Снова выкупался. Все еще в сильном жару, велит себя отнести к алтарям. Жар больше не дает ни минуты отдыха. Даже в таком состоянии созывает морских офицеров и велит, чтобы все у них было готово к отплытию. Приказал полководцам (сухопутных сил) оставаться во дворце, а тысяцким и пятисотским ждать у его дверей. Уже совсем слабого, царя переносят из павильона в парке во дворец (на другом берегу Евфрата)».

7 июня: «Немного подремал, однако жар не спал. Когда вошли полководцы, узнал их, однако ничего не сказал, поскольку у него пропал голос. Всю ночь сильнейший жар».

8 июня: «Жар продолжается. Решив, что он умер, македоняне с криками явились к дверям дворца. Угрозами они принудили царских товарищей-гетайров их впустить. Двери отворили. Все они, идя в одних хитонах по одному, прошли перед ложем. Он молча приветствовал каждого, ценой больших усилий поднимая голову и подавая им знак глазами. Пифон, Аттал и Демофонт попеременно спят в храме Сераписа, ожидая от божественного оракула ответа на вопрос, не лучше ли перенести царя в святилище бога, чтобы он там поправился. Тот же жар продолжается всю ночь».

9 июня: «Без перемен (царь в коме). Новое обращение к богу (отцу Александра): Клеомен, Менид и Селевк попеременно спят и вопрошают в храме Осерхапи (в греч. тексте: Сераписа)».

10 июня (28-го или 30-го, по старому стилю, македонского месяца десия): «Бог дал ответ, который состоял в том, чтобы не переносить Александра в храм: „Ему будет лучше оставаться там, где он теперь“. Гетайры возвещают этот ответ (солдатам). Немного позднее, к вечеру, царь умер».

Аристобул, сам участник похода, уточняет, что Александр прожил 32 года и 8 месяцев, а царствовал 12 лет и 8 месяцев. «Царский ежедневник» в том его виде, в каком до нас он дошел, отредактированный или нет, дает понять, что царь умер от острого приступа малярии (malaria tropica)47. Таков же диагноз, поставленный еще в 1865 году Э. Литтре[16], издателем трудов отца медицины Гиппократа. Гефестион восемью месяцами прежде Александра умер, судя по всему, при тех же симптомах неизлечимой горячки и жажды (Плутарх «Александр», 72, 2). С другой стороны, Кратер, еще один друг Александра, который также занемог, летом 324 года оставил Вавилон с отрядом усталых и больных ветеранов. В момент смерти царя болезнь свалила его в Киликии: за 10 месяцев он так и не добрался до Греции.

Напомним, что за 12 лет кампаний Александр был семь или восемь раз ранен, в том числе одно ранение, полученное в Индии, было тяжелым, и что свидетели его деятельности в последний период жизни изображают его переутомленным, озабоченным и чрезвычайно нервным. Обнаруженные в бумагах Александра после его смерти строительные проекты и планы завоеваний показались македонскому народному собранию безумными, чрезмерными, неосуществимыми (Диодор, XVIII, 4, 4–6). Однако в тот самый момент, когда он собственноручно делал эти записи или же когда царский трон подвергся осквернению, Александр бросал все, — чтобы пойти и пить. Пить в одиночку, посреди болот, вне всяких ритуальных попоек.

В «Царском ежедневнике» не зафиксирован имевший весьма значительные последствия, но тем не менее засвидетельствованный факт: прежде чем впасть в кому, вероятно, 7 июня, на восьмой день кризиса, Александр передал Пердикке свой перстень с царской печатью. Именно этот государственный канцлер призван был обеспечивать регентство от имени припадочного Филиппа Арридея и оберегать жизнь ребенка Александра и Роксаны, когда он появится на свет. Здесь не место описывать свары, убийства и войны, которые предшествовали, сопровождали и последовали за похоронами царя. Нас интересует лишь память о нем48. Неизвестно, соответствуют ли хоть в какой-то мере приписываемые царю «последние слова» тому, что он действительно произнес. Якобы он сказал, что оставляет империю самому сильному или же самому достойному. Но это столь же бездоказательно, как и фраза: «Борьба за царство обеспечит мне великие погребальные игры…», или еще проще: «Вижу, похороны у меня будут блестящие».