Дмитрий Старостин - Американский Гулаг: пять лет на звездно-полосатых нарах

Другой наркокурьер, которого я встретил в Ривервью, был из Колумбии. Молодой парень по имени Фелипе на вид не старше двадцати, уроженец глухой провинции, прилетел в США в качестве «мула». «Мулы» — это курьеры, перевозящие кокаин в собственных желудках.

Колумбийцы, которые издавна держат под контролем импорт кокаина в США, придумывали самые изощренные способы оптовой доставки. Кокаин запаивали в банки под видом консервов, засыпали в автомобильные покрышки, смешивали с пластмассой и фабриковали детские игрушки (которые уже в США расплавляли и химическим способом выделяли порошок). Каждый из этих способов мог применяться лишь до первого прокола (в случае с покрышками это имело буквальный смысл). Потом нужно было изобретать уже что-то новое. Конечно, самые крупные партии, насколько можно было заключить, пересекали границу в кузовах многотонных грузовиков, с ведома подкупленных мексиканских и американских пограничников. Но далеко не все колумбийские наркобизнесмены могли позволить себе такой масштаб деловых операций. Торговцам среднего и мелкого уровня все время приходилось ломать головы над более экономичными вариантами. Так, вероятно, и родилась идея «мулов».

Кокаин в желудке международного авиапассажира нельзя обнаружить с помощью специально обученных собак (как в случае перевозки порошка в кармане или в подкладке) или с помощью просвечивания (ему подвергается только багаж). Бедных людей, которые бы соглашались за 500–700 долларов слетать в качестве живых бандеролей в Нью-Йорк или Майами, в Колумбии достаточно. Авиабилет тоже оплачивали вербовщики. Не брали они на себя только возможные похоронные расходы. Какому-то проценту «мулов» не суждено было добраться до места назначения. Кокаин, который они глотали перед вылетом, был упакован в запаянные презервативы. Проглотить нужно было десяток-другой, иначе бы затраты отправителей себя не окупили. Дальше все зависело от добросовестности упаковщиков и кислотности желудочного сока самих курьеров. Если хотя бы один из презервативов прорывался прежде, чем «мул» добирался до условленной точки вблизи аэропорта, где ждал человек с клизмой, уделом курьера была быстрая, но мучительная смерть. Порошковый кокаин в чистой форме разъедает внутренние органы и ткани; действие его почти равносильно эффекту, который бы произвела попавшая в желудок серная кислота. Поскольку это случалось нередко, один добросердечный нью-йоркский бизнесмен создал даже благотворительное агентство, оплачивающее транспортировку тел погибших курьеров в Боготу. Свой номер телефона агентство предоставило таможне аэропорта Кеннеди и городской полиции Нью-Йорка.

Фелипе перед вылетом в Америку скормили около фунта кокаина, и всю дорогу до Нью-Йорка он провел в страшном нервном напряжении. Обед ему пришлось украдкой сунуть в пакет и вынести под курткой в уборную. Просто отказаться от еды он не мог: стюардессы колумбийских рейсов обязаны сообщать обо всех пассажирах, не принимавших пищу. Фелипе едва не потерял сознание, когда пассажирам вдруг сообщили, что из-за каких-то технических неполадок самолет совершит незапланированную посадку в Филадельфии. Бедняга почти три часа расхаживал взад и вперед по международному залу ожидания и шептал «Отче наш». От предложенной пассажирам рейса бесплатной бутылки «Пепси» Фелипе отшатнулся, как от ядовитой змеи: колумбийским мальчишкам не хуже московских известен опыт с газировкой, разъедающей целлофан. Наконец объявили вылет в Нью-Йорк. Этот последний час Фелипе буквально трясся от страха, рискуя выдать себя на таможне. Досмотр, однако, прошел благополучно.

Фелипе, расталкивая почтенных колумбийских матрон из первого класса, почти что выбежал в стеклянные Двери аэропорта и обнаружил, к совершенному своему ужасу, что его никто не встречает. Получатели груза, очевидно, тоже люди нервные, предположили, что самолет посадили в Филадельфии как раз из-за их курьера, с которым на борту произошла катастрофа. Из этой гипотезы логически следовал вывод, что теперь курьер продолжает путь уже в качестве пассажира багажного отсека с биркой на ноге и путевым листом в благотворительное похоронное бюро, а свое место в салоне он уступил агенту ФБР, который заранее дал команду нью-йоркской полиции отслеживать всех встречающих. Эта логическая цепочка едва не стоила Фелипе жизни уже в самом реальном смысле: он очутился один в чужом городе, не зная языка и не имея ни средств, ни времени обратиться к врачу. Чувство долга все же заставило его проделать несколько сумасшедших кругов по терминалу аэропорта, после чего он в полном отчаянии сделал последнее, что могло его спасти: сдал себя властям.

От страха он не мог даже толком объяснить, что с ним произошло. Полицейские, однако, мгновенно все поняли, оперативно промыли Фелипе желудок и с чувством выполненного долга препроводили его в тюрьму. Колумбийцу дали четыре года с последующей депортацией на родину. Поскольку Фелипе не выдал своих вербовщиков, он надеялся, что его простят и, может быть, даже не заставят расплачиваться за потерянный фунт «белого золота».

Дорогая курва

Еще лет восемь-десять назад американские власти высылали из страны только таких людей, как Фелипе или Абдунасер, то есть иностранцев, совершивших преступления непосредственно при въезде в США или вскоре после этого. Людей, сколько-нибудь укоренившихся в США, на практике почти никогда не депортировали — за исключением разве что нацистских преступников или совсем уже неисправимых бандитов с многочисленными отсидками. Но в 90-х годах американское общественное мнение начало заметно сдвигаться вправо. Конгресс США принял серию законодательных актов, призванных очистить страну от тех самых жалких отбросов (wretched refuse), которых когда-то звала сюда надпись на постаменте статуи Свободы. Самым жестким был принятый в 1994 году «Акт о борьбе с терроризмом и об эффективной смертной казни». Этот зловещий билль содержал множество различных нововведений, и в числе прочего постановил депортировать из США всех иностранцев, осужденных за какие бы то ни было уголовные преступления (felonies), вне зависимости от обстоятельств и от давности их проживания в США.

Либеральная пресса и иммигрантские организации ополчились против нового закона, называя его варварским. В 1996 году Конгресс согласился слегка смягчить свою позицию, но в конце концов принял совершенно аналогичный билль, который на этот раз назидательно назвали «Актом об иммигрантской ответственности». Наименование, кстати, было весьма симптоматичным: в это же самое время группа каких-то активистов начала сбор средств на установку на Западном побережье США монумента, который бы стал символическим дополнением статуи Свободы. Назвать его было предложено статуей Ответственности. Если статуя Свободы была подарена Францией, то статую Ответственности можно было бы заказать в какой-нибудь стране с пристрастием к порядку. Например, в Сингапуре, где не так давно выпороли бамбуковой палкой юного американского туриста за то, что он измазал краской чью-то автомашину.