Анатолий Барбакару - Я – шулер

Зинаида явно не паниковала. Не выказывала ни испуга, ни суеты. Странный, незнакомый тип женщины. Похоже, ко всему в жизни готовой.

«Скорая» уже приезжала, сказали, пришлют других... Вот ждут.

– Да, – спохватилась она, – совсем забыла.

Как хозяйка, забывшая подать самое важное блюдо, метнулась к тумбочке. Достала деньги. Протянула нам. Мне – тысячу. Четыре тысячи – кандидату. Пояснила:

– Он вчера все боялся, как бы не проспать...

Мы смотрели на Малыша. Молчали.

Лицо его снова страшно дернулось. Должно быть, он попытался улыбнуться...

Малыш с Зинаидой приехали в Одессу еще раз. Через три года. Летом.

Много чего навертелось за это время. Полинял, притих Барон. Не все сменили отношение к нему, дружки, из самых близких, остались. Пляжники порой вспоминали историю с Малыш ом. С грустью. Но время шло, и вспоминали все реже.

Они появились к концу дня. В таких же ярких немодных одеждах. Возникли вверху, в самом начале лестницы. Зинаида смущенно сияла пухлыми щеками. Малыш, такой же стриженый, лопоухий, сдержанно по-пролетарски щурил в усмешке глаза.

...Много чего наслучалось за эти три года, много чего насмотрелись...

Но когда эта парочка, улыбчивая, довольная, спускалась по лестнице, приближалась... Надо было видеть наши физиономии!..

Глава 9. О мафиозности

Очень не хочется разочаровывать читателя, но придется. О мафии в мире карт того времени можно говорить с большой натяжкой. Не было ее, почти не было. Как, впрочем, и мафии вообще.

Нормальная профессиональная взаимовыручка, конечно, имела место. Но взаимопомощь, поддержка – общечеловеческие понятия. При чем тут мафия?

Если собираешься на гастроли в другой город, разумеется, запасаешься рекомендациями для тамошних «катал». Встретят, подсобят в игру войти, в случае чего – подстрахуют, то ли от своих, то ли от милиции отмажут.

Если к тебе от своих людей обратятся, разве ж не поможешь? И необязательно – за плату. Хотя те, кому гостеприимство оказал, наверняка долю выделят. И человечностью отплатят.

Негласные законы взаимовыручки существовали.

Как-то в Ч. присосался к игровой точке – часовой мастерской.

Хозяин – часовщик, невзрачный старикашка – клиентов имел немного, но пристроил к мастерской флигелек. Игра шла круглосуточно. Публика разная забредала, не бог весть какого уровня, но среднеденежная. И неискушенная.

Щипал ее помаленьку. Не шибко заботясь о том, как бы меня до времени не опознали.

Позаботиться не помешало бы. Опознать не опознали, но обеспокоились. Это заметил я поздно, в очередной игре. Трое азиатов-мандаринщиков, завсегдатаев мастерской, спустив наличные, вышли из игры. Но остались за спинами среди других многочисленных болельщиков.

Чувствую спиной, затылком: не та атмосфера. Флюиды опасности улавливаю. Кошусь, даже не кошусь – периферическим зрением замечаю, азиаты – то шепчутся, то выразительно зыркают друг на друга глазами – явно замышляют гадость. Понимаю, здесь – воздержатся, но когда выйду...

И обратиться не к кому. Каждый – и играющий, и болельщик – обиду на меня затаил. Справедливую обиду.

Играю. С оттенком паники в душе. Судорожно ищу выход. И использую явно бессмысленный шанс...

Когда-то Маэстро для общего развития преподал мне несколько международных «маяков». Универсальных сигналов, понятных всемирному братству аферистов.

К уроку я отнесся с иронией. Любопытно, конечно, было, но понимал: мне это ни к чему. Да и наверняка те, кто о «маяках» знает, перевелись. Уцелевшие экспонаты можно не учитывать.

Тут вдруг вспомнил урок. Не потому, что верил в шанс, а больше ничего не оставалось. Послал «маяк», означающий: «Помоги». И по сторонам взглядом. Никакой реакции.

И вдруг... Поначалу решил – это случайность, что хозяин-часовщик случайно ответный жест выдал. Обалдело смотрю – повторяет. «Маяк», означающий: «Отвали, я – сам». И, чуть погодя, в игру просится. Пустили, уважили старика. Я ему весь выигрыш и сплавил.

Азиаты шушукаться перестали, растерянно наблюдали за тем, как их денежки к хозяину перекочевывают. Кому я уже без денег был нужен?..

Вот тебе и экспонат.

Добычу со стариком поделили, конечно. Он выговор сделал: попадая в новую точку «воспитанный катала» представляется хозяину. Неприятно ему было меня, никого ни во что не ставящего, наблюдать. Посчитал выскочкой. Но когда мой «маяк» увидел – оттаял. Мало кто теперь их знает. Времена не те. Люди друг дружке помогать перестали.

С этим я согласился лишь отчасти.

Случалось, помогали и те, от кого поддержки ждать не следовало. Например, в прошлом обыгранные начальники, милиционеры. Странно, но если расставался с жертвами по-людски, без хамства, то те считали тебя своим – представителем единого клана одержимых картежников. И при случае помогали.

Но правильнее было рассчитывать на своих. Профессионалов.

Своих, к кому можно было в случае чего обратиться, слава богу, по всему Союзу хватало. Только надо было, чтобы тебя знали или знали, кто за тобой.

С теми, кто за мной, мне повезло. Как-то сразу, почти с начала карьеры.

Первым обратил внимание мастер Шахматист. Он был уже немолод, известен, уважаем, В юности корешевал с отцом Шурика.

– Сколько раз ты мне на колени напруживал, – поминал бугаю Шурику.

Шурик нас и познакомил. За знакомством ничего не последовало: Шахматист и к Шурику, и ко мне, его приятелю, относился как к ссыкунам.

Пока мы с ним не встретились у Рыжего, и последний привычно пожелал «приколоться» над уважаемым каталой.

– А, шпиливой! – это он случайно забредшему Шахматисту, своему давнему дружку. – Мы детеныша подобрали. Такое с колодой творит! Хочешь глянуть?

Шахматист без энтузиазма согласился глянуть...

В это же время в Одессе объявился Витька Барии, только освободившийся, отмотавший «восьмерик» «катала». До этого жил где-то в Донецке, у нас его и не знали. Объявился фамильярно: прибился к пляжнякам, вечером со всеми забрел в ресторан.

Там его, как новенького, приняв за фраера, и выдернули Стрелочник с Глухим. На ночную игру договорились. Многие в долю просились – не взяли. Сослались на финансовые сложности.

Наутро оснований для ссылки имели значительно больше. Барин обыграл тандем. Чем ввел остальную игровую братию в замешательство.

Вот на Барина мне Шахматист и указал, когда в ближайшее время мы вместе оказались в том же ресторане:

– Цепляй его.

– Какой смысл? Не подарок же. Стрелочника с Глухим...

– Цепляй, говорю. Слушай старших.

Я и цепанул. И обыграл. Ненамного – на тыщонку за ночь. Но по тем временам и в связи с репутацией новенького...

После экзамена Шахматист и представил меня человеку, которого можно считать Крестным отцом одесских «катал».