Ломоносов - Иона Ризнич
Этот курс он дополнял «опытной химией», то есть экспериментальной, наглядной. Он без страха привлекал студентов к научным исследованиям, щедро делясь с ними знаниями и не боясь того, что вдруг кто-то мог его превзойти. Напротив – он был бы этому рад!
Краски
Это сейчас наш глаз круглый год тешится самыми разными цветами. А во времена Ломоносова яркие краски радовали взор лишь летом. Зима же была окрашена в грустные черно-бело-серые тона. Богатые люди имели возможность приобрести яркие предметы для интерьера и ярко окрашенные ткани, но все это стоило дорого и в основном привозилось из-за границы. Однако приходилось покупать: ведь черный и серый цвета при дворе были запрещены. Даже мужчины одевались ярко и броско. И это было не только баловством, это было частью международного имиджа России, частью политики.
Конечно, производство отечественных ярко и стойко окрашенных тканей было насущной задачей. Уйдя от чистой науки, Ломоносов занялся нужным прикладным делом – выработкой новых красителей.
В земное недро ты, Химия,Проникни взора остротой,И что содержит в нем Россия,Драги сокровища открой;Отечества умножить славуИ вяще укрепить державуСпеши за хитрым естеством,Подобным облекаясь цветом,И что прекрасно токмо летом,Ты сделай вечно мастерством, —так в стихах описал он свою задачу.
В середине января он написал и подал президенту Академии Кириллу Разумовскому репорт с просьбой определить к нему в Химическую лабораторию двух студентов для помощи в работе и для обучения их химии. К репорту были приложены два образца изготовленной им краски «берлинская лазурь» – свидетельство его успехов в химии. Эти образцы были освидетельствованы, то есть испробованы художниками. Один признали негодным: он слишком долго сох, а вот второй сочли «хорошим и в дело годящимся». Ломоносов заверил Академию, что может наладить в Химической лаборатории постоянное производство этой краски, продажа которой окупит содержание лаборатории.
Были и другие мастера, занимавшиеся производством красок! Так, в августе того же года Ломоносову передали на «освидетельствование», а говоря современным языком – на экспертизу – синюю брусковую краску, изготовленную неким Антоном Тавлеевым, промышленником из Торжка. И Ломоносов счел эту краску добротной, заключив, что она, «всеми качествами с иностранною брусковою синею краскою сходна и добротою своею оной ни в чем не уступает и для того к крашению сукон и других материй такова же действительна и совершенная, как иностранная». Краска получила название «русское индиго».
Лабораторные исследования дали ему возможность проводить эксперименты с самыми разными красителями, в том числе для стекол и для «потешных огней».
Тут надо заметить, что все эти любимые Елизаветой Петровной фейерверки были не только пустым развлечением, но и важной частью политической жизни. В то время роскошь вообще была важной частью политики. Скромность, экономия – эти понятия не были в чести. Каждый правитель стремился поразить иностранных послов тем, сколько денег он может выкинуть на развлечения, и тем, как эти развлечения необычны. Это говорило о мощи державы, о ее богатстве. Поэтому фейерверки устраивались по каждому удобному случаю: мир должен был знать, как сильна Россия. Высоко в ночное небо взлетали разноцветные огни – и столь прекрасны они были благодаря талантам и умениям Ломоносова. Особенно редким в то время был зеленый огонь. Только Ломоносов знал, как его достичь.
Стекольная фабрика
Потешные огни сгорают за секунды, а вот цветное стекло способно пережить века. Римские мозаики, их утерянные секреты, тайны мастеров стекольного дела с острова Мурано – вот что будоражило воображение Елизаветы Петровны, вот кого хотела она превзойти. И Ломоносов сумел справиться с этой задачей: он научился окрашивать мозаичное стекло в самые разные цвета. Он разработал, опробовал и вписал в Лабораторный журнал рецепты различной окраски цветных стекол и фарфора, а впоследствии употребил это умение для изготовления драгоценных мозаик.
Уже в январе 1750 года на Академическом собрании Ломоносов сообщил о проведенных им химических опытах с красителями для стекол и продемонстрировал образцы смальты различной окраски.
В августе 1751 года он написал письмо Шувалову, в котором обратился с просьбой помочь ему наладить изготовление в России мозаичных картин.
В прошении на имя императрицы, поданном осенью 1752 года, Ломоносов изложил план обустройства фабрики «делания… разноцветных стекол и из них бисеру, пронизок и стеклярусу и всяких других галантерейных вещей и уборов, чего еще поныне в России не делают, но привозят из-за моря великое количество ценою на многие тысячи». Примечательно, что в прошении Ломоносов говорит не о мозаичных картинах, но именно о дамских безделушках. Здесь есть тонкий расчет: красавица императрица очень любила всевозможные изящные и роскошные вещи.
Для такого дела требовалась рабочая сила. Ломоносов подсчитал, что ему понадобится «мастеровых и работных людей около 100 человек и больше». Россия XVIII века – это крепостническая страна, а значит, основной рабочей силой в то время являлись крепостные крестьяне. Поэтому Ломоносов просил «отвесть в Копорском уезде село Ополье или в других уездах от Санкт-Петербурга не далее полуторых сот верст, где бы мужеска полу около двухсот душ имелось, с принадлежащими к нему деревнями, лесами и другими угодьями, и тому селу и крестьянам быть при той фабрике вечно и никуда их не отлучать».
Елизавета Петровна исполнила просьбу ученого – люди и земли ему были выделены. Так Ломоносов стал помещиком, владетелем крепостных крестьян в Ингерманландии [78].
Елизавета пожаловала ему мызу, называемую Усть-Рудица, так как та была расположена при слия– нии рек Лопухинка, исстари называвшаяся Рудицей, и Черная. К мызе принадлежали четыре деревни: Шишкина, Калищи, Перекули и Липова. Надо сказать, что то были не слишком плодородные земли: казне даже приходилось одалживать крестьянам хлеб, чтобы не допустить голода. Так что стекольное производство пришлось очень кстати. Ломоносов просто применил на практике свой юношеский опыт: ведь куростровцам издавна приходилось покупать хлеб, получая деньги от продажи ремесленных изделий. Точно так же он стал поступать и теперь. И если в момент получения Ломоносовым земель в Ингерманландии тамошние крестьяне значились в документах как бедняки, то в 1760 году уже как зажиточные.
Ломоносов проявил себя как успешный предприниматель: к 1754 году его фабрика выпустила первую продукцию, которая сразу завоевала сердца петербургских модниц. А в начале 1755 года академическая Канцелярия дала указание мастеру Тирютину и столяру Фричу сделать Ломоносову в Инструментальной и Столярной палатах машину для изготовления бисера.
Так в бисере Стекло, подобяся жемчугу,любимо по всему земному ходит кругу,– радовался своей удаче ученый. Но, конечно, в планах Ломоносова было не только угождение столичным кокеткам. В 1753–1765 годах на фабрике были созданы стекла и смальты для создания 27 портретов и картин, в том числе – для огромного полотна «Полтавская баталия».
Не ограничиваясь фабрикой в Усть-Рудице, он создал мастерскую сначала при Боновом дворе, а потом во дворе его усадьбы на Мойке открылась мастерская для набора мозаичных картин. Помогали Ломоносову ученики – Матвей Васильев и Ефим Мельников, прошедшие обучение в химической лаборатории при Боновом
