Люди – книги – люди. Мемуары букиниста - Татьяна Львовна Жданова
На стол ставились бутылки с вином – чаще с сухим, иногда с портвейном, порою водка или коньяк. Вина у нас всегда было навалом, покупатели нас баловали. Ну, а коли не было презентованного, то кого-нибудь из нас спешно командировали к Никитским, «да чтоб успела к часу»! По дороге прихватывались и пирожные, если не было в наличии дарёного торта или конфет.
Вокруг стола на кухне расставлялись все стулья и банкетки, какие только были в магазине, выносился даже стул из кассы (прямо из-под очередного кассира). Но за стол никто не садился; голодные, мы бродили по магазину, ожидая кормилицу Фиру Наконец раздавался яростный стук в дверь, кто-нибудь бросался открывать, и появлялась Фира, гордая и счастливая, а за ней – Рита, держа в объятиях кастрюлю, обёрнутую бумагой, чтобы сохранить тепло. У Фиры в руках была сумка с лавашем и заветной бутылкой, в которую был налит чесночный соус. В отдельной бумаге был завёрнут гарнир – крупно нарезанный репчатый лук и солёные огурцы или, редко, оливки.
Вот тут уж все дружно бросались усаживаться, всегда было тесновато, хотя каждый занимал своё место, практически несменяемое годами. Например, Галина Андреевна всегда сидела за дальним концом стола, у окна. За колонной, рядом с ней – Татьяна Н-ва. Напротив Галины Андреевны сидели Александра Фроловна и Мария Яковлевна. С другой стороны колонны сидела Елена Павловна, которая не любила быть на виду. Фира сидела посередине стола, спиной к плите, чтобы удобнее было обслуживать публику, мы с Верой занимали место ближе к дверям, чтобы подходить к телефону. В общем, все свято блюли традицию и находили в этом своё удовольствие.
Наливались стаканы и рюмки, Александра Фроловна произносила тост, что-нибудь вроде: «Ну что ж, девочки, большое спасибо, хорошо поработали, будем здоровы», мы дружно выпивали, а потом принимались за цыплят и бастурму, демократично и в то же время в высшей степени лояльно разложенных Фирой по нашим тарелкам.
Собственно говоря, даже по остаткам на тарелках я и сейчас бы могла определить, кто из них ел. Вот остаток двух «архиерейских носов» – это Ритина тарелка, она их любит, и кто-то пожертвовал ей свой; вот горка перемолотых зубами куриных косточек – совсем крошечная – всё, что оставила Наталья С, да и у меня не больше; вот начатые и недоеденные кусочки бастурмы – это Галина Андреевна, как всегда, не сумела с ними справиться; вот почти нетронутая тарелка с цыпленком – ну, конечно, это – Александры Фроловны, в компании она всегда очень медленно и мало ест. После пиршества Елена Павловна заботливо собирает все косточки в полиэтиленовый мешок – для своих собак. Пусть у них тоже будет праздник.
Наши физиономии краснеют, всем жарко от вина и выпитого чая, по магазину плывёт шашлычно-чесночный дух. Наш обед заканчивается, и самые трезвые и дисциплинированные идут на свои рабочие места, старшие продолжают сидеть в кухне и обсуждать свои и чужие дела, при этом Мария Яковлевна старается запихнуть кого-нибудь из девчонок вместо себя в кассу, так как ей невмоготу пробивать чеки и считать деньги, в то время как Александра Фроловна и Елена Павловна с Галей треплются на кухне.
От нас разит чесноком, глаза подозрительно блестят, зато все мы преувеличенно вежливы, и кто посмеет сказать, что мы выпили? Мы просто хорошо пообедали.
Вот именно так мы много-много лет праздновали свои победы в соцсоревновании. Ведь обычно побеждали либо мы, либо 121-й магазин. Это как в Соединённых Штатах: побеждают на выборах либо демократы, либо республиканцы, а третьего не дано… Чаще, пожалуй, знамя получал 121-й, его директриса Т-ва (вот кого и чума не берёт) всегда была большая мастерица подмазываться к начальству.
Но однажды мы-таки изменили своей благородной традиции и решили отметить получение вымпела в ресторане. По этому вопросу велись долгие дебаты во всём коллективе: основная проблема состояла в том, брать или не брать кого-нибудь из знакомых мужчин в ресторан. Старшие товарищи уверяли нас, что без мужского покровительства нам в ресторане делать нечего, а мы утверждали, что как-нибудь обойдёмся и без него. В конце концов, решили проявить самостоятельность и отправиться в ресторан одни.
Естественно, все хлопоты взяла на себя Фира. Она выбрала для этого случая ресторан «София»: ну, конечно же, у неё была там знакомая официантка. Фира сладострастно расписывала нам какие-то потрошки на мангале и прочие прелести, которыми нас там угостят. Мы пошумели, поспорили и согласились. На следующий день после работы мы отправились в ресторан «София».
Разумеется, мы поехали туда на машинах – в одну мы не влезли, стало быть, их было две. Если учесть, что от улицы Качалова до «Софии» две троллейбусные остановки, то мы домчались туда за пять минут. Правда, ловили мы эти машины минут по двадцать каждую, но это уже детали. Ведь Фира всё равно ни за что не поехала бы в ресторан на троллейбусе, а куда мы без неё?
Итак, мы с шиком подкатили к ресторанным дверям, где уже битых полчаса толкались наши девчонки, уехавшие на первой машине, голодные и промёрзшие: дело-то было не то зимой, не то поздней осенью. Мы присоединились к ним, а Фира, грудью проложив себе дорогу сквозь толпу у дверей, смела с пути швейцара и ворвалась в холл. Мы остались на улице, но через стеклянные двери могли видеть, как она мечется по холлу от раздевалки к метрдотелю и обратно. Видимо, всё шло не так гладко, как она ожидала. Мы видели, как она отчаянно мотала головой в лохматой белой шапке, размахивала руками, держала метрдотельшу за пуговицу и всё время говорила, говорила, говорила… Когда мы уже решили, что сегодня нам никакие потрошки на мангале не светят, Фира, как видно, сумела убедить метрдотельшу. Та кивнула головой и ушла, а Фира подскочила к швейцару, тот приоткрыл щёлочку в двери, и мы поодиночке стали просачиваться в эту щёлочку под гневными взглядами людей, оставшихся на улице.
– Простите, девочки, но моя знакомая внезапно заболела, – так объяснила нам Фира свои затруднения, прибавив, по обыкновению, парочку слов не для печати. – Сейчас нам приготовят стол. Всё будет отлично, вот увидите.
Мы сдали свои пальто в гардероб и ещё довольно долго толклись в холле, пока снова не появилась метрдотельша, чтобы пригласить нас в зал. Она усадила нас за стол, стоявший почти прямо в проходе, по которому постоянно сновали официантки и посетители ресторана. Мы мешались решительно всем, зато были на виду: пожалуй,
