Люди – книги – люди. Мемуары букиниста - Татьяна Львовна Жданова
В один прекрасный день, летом, кажется, сразу после обеда, я сидела в товароведке совсем одна. Немногочисленных «продавателей» мне удалось сплавить очень быстро, потому что в тот день в кассе не было денег. Я сидела и рассматривала какую-то книгу, когда в проёме решётки замаячила очередная постылая физиономия.
– Книги принимаете?
– Принимаем, только в кассе денег нет.
– А когда будут?
– Не знаю, когда наторгуем. А что у вас за книги?
– Английские. Романы, детективы…
– Давайте посмотрю.
– Сейчас принесу. Они у меня в машине.
Английские книжки упускать было жалко. В таких случаях мы старались брать книги под сохранную расписку, а расплачивались с владельцем уже после, когда в кассе появлялись деньги. Я решила выписать этому типу сохранную расписку, если книги будут того стоить.
Он вернулся через три минуты с большой сумкой и стал вынимать из неё книги. Это действительно были ходовые английские и американские издания, такие мы всегда охотно брали. Правда, они были слегка потрепанные, но товарного вида ещё не потеряли. Всего их было штук тридцать.
Мужчина подал мне свой паспорт. Я раскрыла его и прочитала: Горчаков Овидий…
«Вот ещё один экспонат для нашего музея, – подумала я. – Ишь ты: Овидий. Ему бы ещё отчество Вергильевич, вот было бы здорово! Выдумают же родители».
Потешаясь втихомолку, я написала Овидию сохранную расписку, велела ему подписаться, где следует, и сказала, чтобы он позвонил часов в пять: возможно, к этому времени мы что-нибудь и наторгуем.
– Я лучше заеду, – сказал Овидий и скрылся.
Конечно, я тут же занесла его в нашу записную книжку. Потом подошла к кассе и попросила собрать рублей сто к пяти часам. Я решила, что Овидий это заслужил, благодаря своим книгам и чуднóму имени.
Как ни странно, около пяти часов я сидела опять совсем одна, что бывало очень редко, и мне стало немножко скучно, поэтому я даже обрадовалась, когда появился Овидий.
– Ну, что, деньги есть?
– Есть, мы вам оставили. Давайте вашу сохранную, я вам сейчас квитанцию выпишу.
Овидий покорно отдал мне свою бумажку, я принесла его книги и начала писать список. У меня есть одна способность, за которую меня в школе учительница прозвала Юлием Цезарем: я могу одновременно писать, разговаривать по телефону и с теми, кто стоит передо мной, причём делать всё это в хорошем темпе. В этот же раз меня никто не торопил, и я могла не только разговаривать с Овидием, но и хорошенько его рассмотреть.
Ему было на вид лет сорок пять – пятьдесят. Смуглый, небритый, тёмные волосы. Одет в спортивный костюм заграничного производства, но вид неряшливый. Жуёт резинку. В манерах чувствуется стремление походить на иностранца, но за версту видно, что он – типичный «рашен-простоквашен», как говорит наша Фира. Держит себя покровительственно, но ведь в конце концов, он намного меня старше, и опять же: Овидий. Это вам не фунт изюму. Такие мысли вертелись у меня в голове, пока я писала список. Внезапно Овидий спросил:
– Скажите-ка, а у вас никогда не встречаются книги Горпожакса? Например, «Джон Грин – неприкасаемый»?
Признаться, я не сразу сообразила, о чём идёт речь, поэтому слегка приоткрыла рот и уставилась на него. Потом совершила умственное усилие и быстро нашлась:
– Да ведь у нас этого и быть не может. Это же на русском языке, а у нас только на иностранных.
– Разве? – с лукавой иронией произнёс Овидий. – А вот некоторые думают, что это американец написал.
– Да нет же! – горячо возразила я. – Какой там американец! Это же…
Тут надо сделать небольшое отступление. Когда-то, несколько лет тому назад, мой сосед Валера, прыгун с шестом в высоту и большой любитель чтения, желая меня осчастливить и поделиться своей радостью, дал почитать книгу без обложки, титульного листа, выходных данных и, кажется, даже без нескольких первых страниц. Книга была украдена из типографии, прошла через множество рук и была немилосердно затрёпана. С большим трудом я установила, что называется она «Джон Грин – неприкасаемый», автора я так и не обнаружила. Где-то в середине, в самом низу некоторых страниц было напечатано непонятное слово Горпожакс или Горпожаксы, точно не помню. Содержание книги было просто кромешное: молодой человек, русский по происхождению, живущий в США, завербованный одновременно ФБР и ЦРУ, выполняет самые головокружительные задания и воюет во Вьетнаме. Весь насквозь пропитанный ненашей идеологией, попадает в Советский Союз со специальным заданием и тут, на горе всем своим западным покровителям, влюбляется в советскую девушку-комсомолку. Любовь быстро открывает ему глаза на нашу действительность, и герой сломя голову несётся в наши органы, чтобы покаяться в пока ещё не совершенных грехах и начать новую жизнь. Весь этот «бред оф сив кейбл» занимал страниц семьсот, не считая недостающих. Исключительно из уважения к высокому росту и большой физической силе своего соседа Валеры, я по диагонали просмотрела этот, с вашего соизволения, текст. Потом, к своему удивлению, я узнала, что это – плод совместного труда троих наших маститых писателей, пожелавших создать пародию на современный американский приключенческий роман. Однако, как это часто случается с нашими писателями, «сказалось не то, что хотелось». Получилась какая-то жуткая бредятина, на которую тем не менее были потрачены бумага, типографская краска и переплётный материал, а прыгуны с шестом могли свободно потешать свой невзыскательный вкус.
Вот это всё и пронеслось у меня в голове, когда Овидий сказал: «А вот некоторые думают, что это американец написал».
– Да нет же! – горячо возразила я. – Какой там американец! Это же трое наших припадочных написали! Как их там, ну…
С Овидием вдруг что-то произошло. Лицо его сделалось одновременно и суровым и совершенно растерянным.
– Вот как, – сказал он. – А знаете, я ведь один из них.
Тут пришла моя очередь растеряться, чего на работе я себе никогда не позволяла. Идиотка, идиотка я этакая! Действительно, он ведь не только Овидий, он ведь ещё и Горчаков! А эти чёртовы Горпожаксы – это же Горчаков, Поженян и Аксёнов. Надо было расплачиваться за своё хамство, и я начала лепетать:
– Ну, понимаете, это мне «Джон Грин» не понравился, другим же очень нравится. Вот, например, у меня сосед…
Но
