Рождённый в блуде. Жизнь и деяния первого российского царя Ивана Васильевича Грозного - Павел Федорович Николаев

Такие откровения государя перед своим «рабом» дорогого стоили. Чем же ответил на них Курбский? Уже повязанный по рукам и ногам тайным контрактом с врагами Русского государства, он счёл за благо изменить ему, ибо повод для этого был: внутреннее противостояние боярства царю, в котором Андрей Михайлович играл не последнюю роль. На начало расправы Ивана Васильевича с «оппозиционерами» Курбский предупреждал его: «Не думай, царь, и не помышляй в заблуждении своём, что мы уже погибли и истреблены тобою без вины, и заточены, и изгнаны несправедливо, и не радуйся этому, гордясь словно суетной победой. Казнённые тобой, у престола господня стоя, взывают об отмщении тебе, заточённые же и несправедливо изгнанные тобой из страны взываем день и ночь к Богу, обличая тебя. И не надейся, что буду я молчать обо всём: до последнего дня жизни моей буду беспрестанно со слезами обличать тебя перед безначальной Троицей».

Закончил своё письмо Андрей Михайлович оскорбительным напоминанием царю о «незаконности» его рождения и владения российским престолом: «Знаю я из Священного писания, что дьяволом послан на род христианский губитель, в прелюбодеянии зачатый богоборец-антихрист… В законе божьем писано: „Моавитянин, и аммонитянин[17], и незаконнорождённый до десятого колена в церковь божью не входят“».

То есть по факту своего рождения царь не христианин, а дьявол. Этим пассажем Курбский исключал русского государя из сонма европейских правителей, перед которыми Иоанн кичился своей родословной. В подтексте «озарения» изменника звучит явный призыв к продолжению войны с властелином, проклятым самим Богом и отлучённым им от церкви.

Это был сильный ход. Промолчать Иван IV не мог ни по политическим, ни по личным мотивам. И буквально через две-три недели по получении письма бывшего друга он ответил (5 июля 1564 года) и ему, и всей Европе, мусолившей письмо Курбского.

Кстати. В наши дни Курбского объявили первым диссидентом России. По существу это верно: бегали от Ивана IV многие, но Андрей Михайлович был первым, кто громогласно заявил о себе как политический противник режима. И в этом его заслуга перед Историей. Но благостную картину портит «небольшой» нюанс – предательство страны и народа, против которого он поднял руку. Такие пируэты не прощаются, как бы ни были правы их исполнители. Вечное проклятие потомков – достойная награда им.

И ещё. В 2014 году в журнале «Тайны XX века» была дана интересная информация М. Степанова о потомках Курбского. Приводим её полностью: «В польских документах князь значился под фамилией Крупский! Его сын Дмитрий принял католичество, и потомки князя-либерала служили в польской армии.

В 1656 году в бою под Великими Луками к русским попал в плен внук Андрея Курбского, шляхтич Каспар Крупский. В плену он перешёл в православие и остался на службе у царя Алексея Михайловича. Впрочем, буйный нрав деда прорезался и у его внука. Новообращённый потомок беглого князя спустя несколько лет убил жену, за что был сослан навечно в Сибирь. Там следы его затерялись.

На царскую службу позднее перешёл и его старший брат. Вот от него-то и ведёт свой род дворянская фамилия Крупских. Боевая подруга вождя пролетариата Надежда Крупская – одна из представительниц этой фамилии. Примечательно, что её отец, Константин Крупский, поручик царской армии, в своё время был членом Комитета русских офицеров, поддерживающего участников Польского восстания 1863 года. Как не поверить после этого в пословицу „Яблочко от яблоньки недалеко падает"?»

Только повиновение!

Свой ответ князю Курбскому царь назвал (как неразумному дитяти) наставлением и дал ему следующий заголовок: «Благочестивого Великого Государя всея Русии послание во все его Великие России государство на крестопреступников, князя Андрея Михайловича Курбского с товарищи о их измене». То есть, как и письмо беглеца, наставление было обращено к широким слоям населения (и не только Руси). Начинается оно констатацией факта прихода к нашим далёким предкам истинной веры – христианства: «И после того как исполнилась повсюду воля Провидения и божественные слуги слова божьего, словно орлы, облетели всю вселенную, искра благочестия достигла и Российского царства».

После этого своеобразного введения царь счёл полезным для будущих читателей его эпистолы перечислить своих предшественников на российском престоле, начиная с Владимира Святого до себя самого – «до нас, смиренных скипетро-держателей Российского царства». При этом он подчеркнул: «По Божию изволению и по благословению прародителей и родителей своих как родились на царстве, так и воспитались и возмужали, и Божиим повелением воцарились, и взяли нам принадлежащее по благословению прародителей своих и родителей, а чужого не возжелали».

За предуведомлением возможных читателей о том, с чьим творением им выпало счастье познакомиться, Иван Васильевич перешёл к ответам Курбскому, попутно характеризуя его: бывший боярин, царский советник и воевода, а теперь отступник «от честного и животворящего креста господня».

«Пойми же, несчастный, – вещал царь, – с какой высоты в какую пропасть ты низвергся душой и телом! Ты бежал не от смерти, а ради славы в этой кратковременной и скоротекущей жизни и богатства ради. Если же ты, по твоим словам, праведен и благочестив, то почему же испугался безвинно погибнуть, ибо это не смерть, а воздаяние? Если же ты убоялся смертного приговора по навету, поверив злодейской лжи твоих друзей, слуг сатаны, то это и есть явный ваш изменнический умысел, как это бывало в прошлом, так и есть ныне. Почему же ты презрел слова апостола Павла, который вещал: „Всякая душа да повинуется владыке, власть имеющему; нет власти кроме как от Бога: тот, кто противится власти, противится Божьему повелению"».

Философия иудейских рабов первого века оказалась очень удобной для всех христианских владык вплоть до сегодняшнего дня; и Иван Васильевич не смог отказать себе в удовольствии процитировать откровения Павла ещё раз: «Рабы! Слушайтесь своих господ, работая на них не только на глазах, как человекоугодники, но как слуги Бога, повинуйтесь не только добрым, но и злым, не только за страх, но и за совесть».

Примером раболепного исполнения воли господина царь взял Василия Шибанова, который доставил ему письмо Курбского: «Как же ты не стыдишься раба своего Васьки Шибанова? Он ведь сохранил своё благочестие, перед царём и перед всем народом стоя, у порога смерти, не отрёкся от крестного целования тебе, прославляя тебя всячески и вызываясь за тебя