Иоанна Хмелевская - Автобиография. Старая перечница
Около часа ночи закрывались забегаловки вокруг отеля. Сопровождалось это такими звуками, что однажды я даже в ужасе выскочила на балкон — в полной уверенности, что кто-то надо мной проламывает крышу. Я отчетливо слышала, как тяжелыми кувалдами крушат и корежат металлическую кровлю, а потом листы железа с ужасающим лязгом и грохотом валятся на землю. И все это сопровождалось подбадривающими выкриками бесчинствующих молодчиков, сопеньем, кряканьем и диким хохотом.
Да, я еще позабыла сказать: ужиная в казино, гость имел возможность насладиться и нормальной музыкой, хозяева приглашали иногда даже хороших музыкантов, да что толку, все равно не услышишь.
И вот вроде бы наступала ночь, но шум не умолкал, только принимал другой характер. По бульвару прогуливались орды туристов, главным образом молодежи. Разумеется, их распирала радость жизни, они свистели, хохотали, горланили песни. А иногда ссорились, но и это делали так, чтобы окружающим жизнь медом не казалась. Раньше трех эта публика не расходилась.
А в полседьмого на пляж с лязгом и грохотом вкатывалось мусороуборочное чудище…
Как-то в одну из ночей мы услышали африканские тамтамы. Пан Тадеуш описал их в своей книге, но вышло у него слабо и неубедительно. В конце концов, сам он их не слышал, узнал от меня и не смог передать того кошмара, что пришлось мне вынести. Вот если бы он сам все пережил, тогда другое дело!
Нет-нет, я не желаю своему агенту ничего плохого, но вообще-то не мешало бы ему хоть раз испытать на своей шкуре нечто подобное, а так в его небрежном, сокращенном пересказе получилось нечто невыразительное.
Люди наконец-то разошлись, наступила редкая минута тишины, и вот в этой тиши я отчетливо расслышала то, что до сих пор скрывалось за другими шумами: бум-бум, бум-бум, бум-бум. И эти бум-бум крепли, набирали силу, вдирались не только в уши, но, казалось, и под ребра. Звуки доносились со стороны пляжа. Выглянула. Темно, как у пресловутого негра в… в общем, мрак, пляжа не видно, моря не видно, ничего не видно. И где-то во тьме притаились уроды, сволочи, свиньи холерные! Как бы поэлегантнее выразиться?
Так вот, притаились в темноте эти свиные рыла и колотят по своим барабанам. Вообразили, будто у себя в Камеруне!
Разные мысли посетили меня в тот момент, среди них особо привлекательной показалась одна. Есть у меня перочинный нож, большой такой, вот достану его сейчас, выйду из отеля, разыщу паршивцев на пляже и покрошу на мелкие куски проклятые барабаны! А если кто-нибудь из негодяев воспротивится, то могу и малость промахнуться… Мимо барабана.
И все же не достала я ножичек свой. А утром на пляже, в обычной пляжной какофонии, я вдруг разобрала до боли знакомый «бум-бум». В глазах у меня потемнело, я вскочила и двинулась на звук, пожалев лишь, что не прихватила на пляж холодное оружие. Вот, где-то здесь, совсем уже близко грохочет. Поозиралась я и обнаружила источник звука. Нет, это были не уроды с барабанами, это были уроды без барабанов. Три молодых, но вполне взрослых парня сидели на лежаках и чем-то там занимались (не видела чем, говорю же, от ярости в глазах потемнело), а рядом с ними на весь пляж упоенно грохотал магнитофон.
Я вернулась к нашим шезлонгам, тронула внучку за плечо. Молодое поколение, должна разбираться в электронике.
— Моника, послушай, если в их шарманку воды плеснуть, это ей повредит?
— Повредит! — заинтересовалась Моника и села в шезлонге.
Я осмотрелась. Может, у какого-нибудь малыша попросить ведерко? Наберу морской воды и, проходя рядом с этими «камерунцами», неловко споткнусь и залью их чертову бухтелку.
Увы, как назло, ни одного ребенка с ведерком поблизости не оказалось.
— Моника, а если насыпать песка?
— Тоже повредит.
Лопатка! Дети вечно возятся с песком, у них должны быть лопатки! Как бы не так! У этих современных засранцев имелись только дурацкие уточки, лебеди, крокодилы, мячики… И ни одной лопатки!
Пришлось идти по воду без посуды. Проходя мимо «камерунцев» — а все они были белые, пусть и очень загорелые, — я остановилась и посмотрела на их агрегат. Всего лишь долю секунды!
Уж не знаю, что там излучали мои глаза, но все трое вдруг замолчали, подняли головы, взглянули на меня и моментально приглушили шарманку.
Я же направилась в море, окунулась и вернулась на свое место. Моника, наблюдавшая за мной, не смогла скрыть восторга.
— Бабуль, как ты это сделала?
— Не знаю. Я просто посмотрела на них.
— Умоляю, покажи, каким взглядом ты на них посмотрела!
— По заказу не получится. Я малость охладилась в воде.
До конца нашего пребывания мы больше ни разу не слышали африканские тамтамы.
Неожиданно выпало нам счастье — прохладный день, всего тридцать четыре градуса. Я поспешила использовать его для давно запланированного похода по магазинам. И в первую очередь — за кальвадосом, ведь мы находились в самом центре производства этого прославленного напитка. Отправились в винный магазин. Как и положено, продавец устроил нам дегустацию. По малюсеньким рюмочкам он разлил яблочную водку двадцатилетней, двадцатипятилетней и сорокалетней выдержки. Пробуйте, выбирайте.
Выбирать предстояло нам с Моникой. Внучка, не привыкшая к крепким напиткам, пришла в ужас, но я не знала жалости.
— Пей, дитя, пей! — наставляла я. — Сегодня холодно, может, выдержим.
Как видите, выдержали, а кальвадос я выбрала удачный.
Итак, мы страдали от жары, и при мысли о том, что у меня в Польше пустует прохладный и удобный дом, здешний зной становился совсем уж невыносимым. Я бы уже давно сбежала из благословенной Франции, но из-за Моники не могла. У нее еще не закончились каникулы, а билет на самолет был заказан на конец месяца. И с собой забрать внучку я не могла, лететь она может только из Франции. Ладно, хорошо, что здесь хоть море плескалось под боком.
Не знаю почему, но такая уж выпала мне доля — вечно приходится иметь дело с экстремально высокими температурами, хотя, клянусь, никогда я не мечтала о лаврах победителя на соревнованиях по выживанию.
На следующий год черти занесли нас в Вену.
На этот раз у Моники вообще не было каникул. Я уже высказала свое мнение относительно странных порядков в ее учебном заведении. Впрочем, не буду упорствовать, возможно, она сама решила отказаться от развлечений и каникул, столь милых сердцу студента.
Зато приехала весной, кажется в мае, вместе со своим бойфрендом (у нас таких принято называть женихами), неким Т. J., то есть Тиджеем. К этому имени мы удивительно быстро привыкли. Парень учится с Моникой на одном курсе и изучает то, о чем я решительно ничего не знаю и знать не желаю. Нечто компьютерное.
