Жизнь и приключения Сергея Сельянова и его киностудии «СТВ», рассказанные им самим (с иллюстрациями) - Алена Солнцева
Очень, конечно, помогла группа. Наших было всего 14 человек, но они работали героически. Я не говорил никому про сложности с деньгами, это моя зона ответственности, я должен был решить эту задачу, и я ее решил. Но денег было мало, и они понимали, что надо снимать как можно дешевле. Вся группа, во главе с Балабановым, очень старалась. Сэкономили благодаря тому, что многое снимали по-партизански. Например, одна из достопримечательностей Чикаго – метро, большая часть линий которого пролегает на поверхности, Леше хотелось его снять, а это запрещено, и американцы наотрез отказались, это даже не обсуждалось, нельзя и все. А наш оператор Сергей Астахов взял сумку в камеру, сел в это метро и запросто снял его. Сценка короткая, но через минуту после того, как наши закончили, они увидели, что в вагон входит полиция и идет в нашу сторону. То есть, скорей всего, бдительные граждане уже сообщили про нарушение. Наши успели выйти.
Так же и с полицейскими. Балабанов сам подошел к ребятам из полиции, предложил сниматься, и они радостно согласились. Хотя американцы говорили нам, что это категорически запрещено. Я сделал вывод, что полицейских запрещено снимать, но им не запрещено сниматься. И во всех сценах с полицией в полицейском участке и в других местах, где они Сухорукова заламывают и заталкивают в машину, участвовали настоящие полицейские. Витя нам потом говорил, что они так его обработали, что он „мяу“ сказать не успел, наручники на него нацепили, он дернулся, а они только туже затянулись… Ну, Леша же им сказал: „Делайте все, как в жизни“. Они так и сделали. Американские наши партнеры на это только глаза вытаращивали, но поскольку они не при делах, то им и ладно…
Но вообще на меня их индустрия произвела впечатление. Чикаго не самый кинематографический город, не Лос-Анджелес, не Нью-Йорк, но вот мы проводим кастинг. Ищем актеров на роли проституток и негров из сутенерской мафии. Леше наши партнеры говорят, что вот сейчас перед вами пройдут кандидаты, на каждого отведено две минуты, но, конечно, вы можете их остановить раньше, а можете и задержать, если вам кто-то понравится, не стесняйтесь, но в целом – две минуты. Леша – человек очень быстрый, но тут засомневался. Вроде две минуты мало. Но они говорят, что нормально, достаточно. Очередь выстроилась, а я в трех метрах сижу, названиваю в Москву насчет денег, но, в общем, все вижу. И что там две минуты, им и минуты довольно для того, чтобы блестяще продемонстрировать свои возможности. Многие всю жизнь проституток в эпизодах играют, им уже и не надо играть что-то другое. Она за две минуты подает себя полностью, и при этом все ведут себя совершенно органично, никто не суетится, даже делают паузы, Леше какие-то посторонние вопросы задают, типа как у вас там, в России жизнь и т. п.
В Чикаго мы снимали осенью, в октябре-ноябре, вот уже и не помню, что было сначала, наверное, летом были московские съемки. Когда все сняли, наступило время монтировать, много было работы с музыкой, потому что только когда все смонтировано, можно окончательно решить, куда какие треки ставить».
Данила – наш брат
«Балабанов озвучивал фильмы в студии. Сейчас в основном звук пишут начисто с площадки, и материал прямо идет в картину, в этом есть свои плюсы, но Леша очень хорошо работал с озвучанием. Это еще одна грань его таланта, у него после озвучки некоторые эпизоды сильно вырастали. Вот смотрю черновую фонограмму – хорошая сцена, все нормально, прекрасно, потом смотрю эту же сцену после озвучания, кого-то он заменил, кто-то сам себя озвучил, но сцена сильно менялась. Он часто заменял актеров, и до съемок знал, что снимать будет одного, а озвучивать позовет другого. В обоих фильмах Сухорукова, например, озвучивал Полуян. Многие режиссеры даже не понимают этого, но у Леши был особый дар, он умел работать со звуком с огромным коэффициентом, в его руках был отдельный инструмент, которым глупо было не воспользоваться. И он пользовался.
11 мая 2000 года была премьера в „Пушкинском“. Зал был битком. Продавались и билеты для обычных зрителей. Оглушительный успех! Мы в зале под самой крышей сидели, там есть такая вип-ложа, не очень удобная, но нас туда посадили ребята из „Каро“, и мы оттуда видели, что зал бушевал, а после фразы „Вы мне еще за Севастополь ответите“ мне показалось, что кинотеатр рухнет, мы с Лешей переглянулись от неожиданности. Реакция была – ураганная, не думаю, что когда-нибудь у меня подобное повторится. Ну а потом пошли в „Бункер“ отмечать, это рядышком, на Тверской.
Кинотеатров было мало тогда, но прокат был успешным, фильм вошел в тройку (или пятерку) самых кассовых фильмов года, оказавшись среди американских блокбастеров, собрал миллион с чем-то долларов, что было много по тем временам. Но чтобы закрыть бюджет, этого не хватало, ведь половина сбров остается в кинотеатрах, плюс расходы на рекламу. Мне было очевидно еще до запуска, что объема рынка не хватит, чтобы деньги могли вернуться в прокате, при всей очевидной удаче. Ну, они и не вернулись. Кассеты и DVD продавались хорошо, саундтрек стал отдельным мега-хитом. Делали тогда и видеоигры.
После премьеры фильм участвовал в конкурсе „Кинотавра“, как там принимали, уже не помню, зал вроде реагировал хорошо. После показа, как обычно, была пресс-конференция, мы с удовольствием на ней посидели, поотбивались. Но мне добрые люди сказали, что наш фильм ничего не получит, поэтому я не пошел на закрытие – я не люблю эти церемонии, и если можно, стараюсь на них не ходить. Но вышел к финалу на площадь перед Зимним театром, где на экране тогда транслировалась церемония, а вся площадь была забита народом. И когда сказали, что сейчас будет вручен главный приз и вручать его будет председатель жюри, кажется, им был Масленников, вся площадь на выдохе проскандировала – „Брат-2“. А Масленников берет микрофон, и сообщает, что фильм „Брат-2“ жюри решило даже не рассматривать, потому что он отвратительный.
Ну, меня уже тогда все эти призы мало волновали, я к этому спокойно отношусь. По молодости они волнуют, и меня волновали, а потом прошло, я к этому отношусь достаточно равнодушно. Хотя
