Жизнь и приключения Сергея Сельянова и его киностудии «СТВ», рассказанные им самим (с иллюстрациями) - Алена Солнцева
Козырева тоже удивило, что Ваня ему позвонил, они были из разных кругов, и музыкальных, и идеологических. Но Ваня был выше этих различий: либерал, консерватор. Миша отдал этому должное. Он оказался из Свердловска, как и Балабанов, я их познакомил, и он с большим энтузиазмом отнесся к нашим идеям. Козырев всех знал, натащил кучу дисков, они с Лешей встречались, обсуждали. Нам нужно было сориентироваться, что в музыке вообще происходит, что „носят“, что нового. Мы хотели, чтобы большая часть песен прозвучала в фильме впервые. Условий мы, конечно, не ставили, не было уговора не выпускать песню до выхода фильма, ясно, что кино делается долго, и это было бы слишком – на год замораживать треки. Но хотелось, чтобы в фильме звучало то, что еще не ротировалось. Разумеется, я занимался правами, и тут тоже Миша очень помог, его все знали, музыкантам было легче довериться ему, чем неизвестным кинематографистам, хотя фильм „Брат“, конечно, был такой ключ, который открывал многие сердца.
Дольше всех уговаривали Леню Федорова из „Аукцыона“ по поводу песни „Дорога“, она как раз была известная, но для нас правильная, сильная и очень фильму нужная. Леня не соглашался, мотивация у него была достойная: ему, как он тогда говорил, не хотелось звучать из каждого утюга, что, как он подозревал, неизбежно, если фильм окажется очень успешным. Но удалось его уломать, потом они с Балабановым подружились. Музыку к последнему фильму Леши написал Федоров.
Ирину Салтыкову мы выбирали из двух-трех кандидатур, и она была лучшая. Я с ней шапочно был знаком еще до того, как она стала певицей. Яркая очень, самостоятельная, жизнелюбивая, со стержнем, self-made women. Эти ее качества не имели отношение к фильму, но показались не лишними. Не то, чтобы я ее лоббировал, Леша сам выбрал. Все это делалось по одной логике – подчеркнуть, что герои появляются в реальной Москве, в реальном „Останкино“, а не для повышения зрительского потенциала.
Мы очень хотели снимать Юру Шевчука, мы с ним вместе работали уже, он прочел сценарий и сказал, что да, согласен, более того, у него должны были быть гастроли в Чикаго осенью, назвал место. Мы с Лешей съездили осмотреть площадку, там такой длинный концертный зал, а в сценарии написано, что в клубе дело было. Мы еще думали, как в этом зале так снять, чтобы было похоже на клуб. По датам удобно складывалось, но зал был огромный, может, думаем, мы лучше привезем группу и снимем, где нам надо. Вернувшись в Питер, я все Юре рассказал, но он вдруг наотрез отказался: в клубах мы не выступаем, это наша принципиальная позиция. Я говорю, ты же сценарий читал, там ясно написано – клуб. Извини, говорит, но в том зеленом сарае, пожалуйста, снимемся, а в клубе – нет. Ну, нет так нет. А уже потом, когда фильм вышел, он высказался про фильм осуждающе: мол, ребята захотели срубить бабла на волне успеха первого „Брата“. Это меня возмутило, я даже хотел позвонить ему и сказать: Юра, да один твой концерт стоит больше, чем все, что получил Балабанов в виде гонорара за этот фильм, за год работы с лишним. Потом махнул рукой. При этом Юра один из самых замечательных людей, кого я знаю, человек он и очень талантливый, и совестливый. И я не исключаю, что отказ сниматься связан с тем, что он обнаружил нечто в сценарии, в чем не хотел участвовать, но мне он таких аргументов не выдвигал.
Поскольку примерно половина фильма снималась в Америке, он стоил довольно дорого, и эти деньги нужно было собрать. Сомнений у меня не было, свою половину я видел, но поскольку понимал, что на весь фильм у себя в компании денег найти не смогу, я искал партнеров. После фильма „Брат“ мне поступали предложения, всего их было девять, из них шесть – на половинное финансирование, 50 на 50, и три на частичное, 25–30 %, поэтому я не волновался совершенно. Тем более, что почти сразу договорился с одним известным кинопродюсером, который сам на меня вышел. Он был одним из наиболее надежных, и я решил больше ничего и не искать. Так что я считал, что все в порядке, бюджет виден, его наличие обеспечено, и мы уже начали заниматься кастингом, выбором натуры, Леша ездил в Америку, выбрал Чикаго.
Шел подготовительный период, когда у моего партнера резко изменились обстоятельства, и он не смог дать мне денег. Я бросился к другим, они стали отказываться, а времени уже не было. Как нарочно, все куда-то расползлось».
Тут уместно будет вспомнить замечание Сергея Бодрова о Сельянове: «Один раз я его видел разгневанным, даже в ярости. Это было, когда испарились несколько партнеров, обещавшие вложиться в „Брат-2“. „Этот фильм, может быть, важнее для страны, чем бюджет на 1999 год!“ – кричал Сельянов. Он не понимал, почему кого-то деньги интересуют больше, чем люди».
Но спустя много лет эмоции испарились, и Сельянов, с высоты пройденного, с учетом огромного уже опыта, спокойно рассуждает:
«Вообще-то это типичная история. Вначале все говорят: „Какие проблемы, сколько надо денег? Столько-то? Всего? Да, конечно, о чем разговор!“ Потом, когда приходит время подписывать договор и уже завтра нужны первые
