Молотов. Наше дело правое [Книга 2] - Вячеслав Алексеевич Никонов
С потерей западных районов страны Советом по эвакуации при Совнаркоме на огромные расстояния перемещались целые отрасли промышленности. Критическими были последние два месяца 1941 года, когда большая часть военной промышленности находилась на колесах. 25 декабря 1941 года предприятия были вывезены из прифронтовых районов, и Совет по эвакуации был ликвидирован[436]. Всего было эвакуировано 1523 промышленных предприятия, огромное количество учебных и научно-исследовательских учреждений, библиотек, музеев, театров. На восток переехало, по разным оценкам, от 10 до 17 миллионов человек. Ничего подобного в истории не делалось ни до, ни после.
Сотни тысяч юношей и девушек в едином порыве добровольно пошли на фронт. Указом «О режиме рабочего времени рабочих и служащих в военное время» от 26 июня 1941 года устанавливался 11-часовой рабочий день. На место мобилизованных привлекались ранее неработавшие — домохозяйки, инвалиды, престарелые, подростки, широко использовался труд заключенных в лагерях и колониях; повсеместно применялся призыв на альтернативную службу негодных к строевой. Отменялись выходные дни и отпуска, вводились сверхурочные, уголовная ответственность за прогулы и опоздания. С осени 1941 года восстанавливалась карточная система распределения продовольствия. Начали призывать военнообязанных старших возрастов в «рабочие колонны», создававшиеся для строительных работ и работы на оборонных предприятиях.
…8 июля Сталин получил первое в годы Великой Отечественной войны личное послание от Черчилля: «Мы все здесь очень рады тому, что русские армии оказывают такое сильное, смелое и мужественное сопротивление совершенно неспровоцированному и безжалостному вторжению нацистов…»[437] 12 июля Молотов поставил свою подпись под советско-британским соглашением «О совместных действиях в войне против Германии», которое зафиксировало взаимную готовность «оказывать друг другу помощь и поддержку всякого рода в настоящей войне против гитлеровской Германии» и взаимные обязательства «ни вести переговоры, ни заключать перемирия или мирного договора, кроме как с обоюдного согласия»[438]. А 18 июля Сталин в послании Черчиллю поставил вопрос об открытии второго фронта. Британский премьер обещал в ближайшее время нанести удары по германским судам в Северной Норвегии и Финляндии, направить несколько крейсеров и эсминцев к Шпицбергену, послать подлодки для перехвата немецких транспортов вдоль арктического побережья и минный заградитель в Архангельск[439]. В Москве рассчитывали на большее. Но именно так началась регулярная переписка между лидерами трех держав — Сталиным, Рузвельтом и Черчиллем, которая стала своего рода стержнем, вокруг которого вращалась дипломатия в годы войны.
Составители и комментаторы научного издания «Переписки» Владимир Печатнов и Искандер Магадеев обнаружили, что у Рузвельта и Черчилля было гораздо больше соавторов. С американской стороны в подготовке посланий Рузвельта участвовало 17 помощников. В Англии заготовки писем готовились в Форин оффис и Комитете начальников штабов, затем они обсуждались на заседаниях кабинета, рассылались королю и ключевым министрам. «Сталин опирался в основном на своего первого заместителя и наркома иностранных дел Молотова… Так или иначе, практически все заготовки направлялись “тов. Сталину на утверждение” за подписью наркома и утверждались резолюциями типа “За” или “За с поправками”… За долгие годы плотной работы со Сталиным Молотов, сам опытный редактор со времен руководства “Правдой”, неплохо усвоил его образ мысли и стилистику, но и это подчас не спасало молотовские заготовки от серьезной правки строгого “Главного Редактора СССР”»[440]. Вспоминал Молотов: «Многое мы вдвоем сочиняли. Все это шло через меня. Иначе и не могло быть»[441]. Содержание посланий лишь иногда доводилось до сведения отдельных членов Политбюро по вопросам, находившимся в их компетенции. Подготовленные Молотовым проекты посланий Сталин правит «в сторону “утепления” и уважительности в случае с Рузвельтом, и, напротив, часто ужесточает в случае с Черчиллем»[442]. Впрочем, и в донесениях советской разведки они носили говорящие клички: Рузвельт — «Капитан», а Черчилль — «Кабан».
Переписка обнаруживала и культурно-цивилизационный разрыв. «Рузвельта и Черчилля объединял комплекс англо-американской исключительности и превосходства, убеждение в цивилизаторской миссии англоязычных народов по отношению к остальному миру, включая “полуварварскую” Россию. В Сталине они видели пусть выдающегося, но все же варварского лидера — “Атиллу”, как за глаза называли его некоторые британские деятели… Сталинско-молотовский стиль в духе большевистской прямоты нередко резал слух хорошо воспитанных англо-американцев, привыкших к более обтекаемым и вежливым формулировкам. Особенно страдал от этого самолюбивый и обидчивый Черчилль, которого мало утешало, что Сталин и Молотов, как говорили в Форин оффис, “ведь не учились в Итоне или Хэрроу”… Со своей стороны, советские вожди видели в приторной вежливости и многословии англосаксов “буржуазное лицемерие”, скрывавшее их подлинные настроения и намерения»[443].
16 августа было подписано советско-британское соглашение о товарообороте, кредите и клиринговых операциях, дополненное 6 сентября решением Лондона о поставках по схеме ленд-лиза. Первый британский конвой под кодовым названием «Дервиш», состоявший из семи судов с самолетами, танками, каучуком и оловом, пришел в Архангельск 31 августа. В июле — августе 1941 года Советский Союз восстановил дипломатические отношения с располагавшимися в Лондоне правительствами стран, ставшими жертвами агрессии — Чехословакии, Югославии, Польши, Греции, Норвегии. 18 июля Майский и министр иностранных дел Чехословакии Ян Масарик подписали соглашение о формировании чехословацких воинских частей под советским командованием, и в конце года такие части начали создаваться в Бузулуке. 30 июля Майский заключил соглашение и с Сикорским о взаимной помощи в войне и создании на территории СССР польской армии с собственным командованием, согласованным с Москвой. Первоначально ограничились армией в 30 тысяч человек, которую начал формировать генерал Владислав Андерс.
Москва и Лондон скоординировали свои действия в отношении стратегически важных третьих стран. 10 августа они выступили с совместным заявлением о гарантиях безопасности Турции, что заметно снизило воинственность Анкары. Затем последовали совместные действия в Иране. 25 августа советская 44-я армия вновь образованного Закавказского фронта под командованием генерал-майора Хадеева и англо-индийские войска из Ирака в рамках совместной операции «Countenance» перешли границу Ирана. Реза-шах предпочел не оказывать активного сопротивления и покинул страну, передав престол 22-летнему сыну Мохаммеду Реза Пехлеви[444]. «Дело с Ираном, действительно, вышло неплохо»[445], — написал Сталин Черчиллю 3 сентября. Новоиспеченные союзники согласованно ввели туда воинские контингенты: СССР — на север, включая Тегеран, Англия — на юг.
Американская позиция по вопросу о военной помощи Советскому Союзу оставалась уклончивой. Очевидные сдвиги принес визит в Москву 30–31 июля близкого друга и советника Рузвельта Гарри Гопкинса. Сталин и Молотов мобилизовали все свое красноречие и обаяние, чтобы убедить его в стремлении и способности Советского Союза противостоять Германии.
— Дайте нам зенитные орудия и алюминий, и
