Смерть, любовь и мужчины Елены Майоровой - Наталья Ефимовна Радько
Какой фильм. Какая актриса. Какая женщина. Конечно, сейчас смотреть этот фильм невероятно больно еще и потому, что ее не просто нет. Эта сверкающая кожа, эта нежная грудь, худенькие плечи, красивые ноги — это все действительно сгорело?
В этом фильме много крупных планов Елены Майоровой, и легко назвать то качество актрисы, которое делает ее исключительной. Она спокойно сидит за столом, внимательно смотрит на начальника лагеря, который из кожи лезет, чтобы ее заинтересовать. Еще ничего не случилось. Она смеется, предлагает потанцевать. Но по ее лицу можно прочитать сюжет фильма. Прошлое и будущее горе. Она Аня. Ее работа и дом — концлагерь. Она лечит людей, которых завтра замучают или расстреляют. Ее хотят озверевшие мужики, она трагически полюбит, она не придет к хэппи-энду. Все это есть в лице Елены Майоровой. Ни одного неверного движения, ни одной лишней ноты в ее мелодии любви. Она не играет. Она проживает эту страшную судьбу и единственную настоящую любовь.
Конечно, это лучшая роль в кино Елены Майоровой. Но актеры никогда не говорят себе это сами. Они должны услышать это от зрителей. А при жизни Лены этот фильм практически никто не видел.
Никто не знает, на сколько трагических ролей рассчитана душа того артиста, который играет на собственной боли, муках сострадания.
Через год после смерти Олега Ефремова Людмила Петрушевская написала статью-реквием о нем: «У него было все: не хватало только воздуха». Быть может, самые сильные строки в этой статье связаны с Леной Майоровой. «Я видела Лену Майорову в роли Маши. Забыть этого нельзя. Как гвоздь, сидит в памяти ее мука, тонкие руки, прижатые к животу, лицо в почти рвотной судороге. Не роль, а принародная исповедь. Очень опасная вещь для исполнителя…. Лена Майорова сожгла себя. Он не пришел на ее похороны. Скрылся от людей. Видимо, был в ярости на судьбу и на себя. Был в ужасе…»
Я вздрогнула, прочитав название этой статьи. Понимала, что речь пойдет о болезни Олега Ефремова, но подумала о Майоровой. В его театре у нее было все: лучшие роли, место незаменимой примы, уважение коллег, признание публики, любовь самого Ефремова. Не было только воздуха свободы и выбора, уверенности в завтрашнем дне, сил для ожидания момента истины. Вот случилась такая блистательная возможность, как роль в «Затерянном в Сибири», а сам фильм каким-то образом затерялся в культурном полумраке, при таком дефиците настоящего кино. Теперь уже совершенно ясно, что скорее мировой кризис кончится, чем этот наш дефицит.
ГЛАВА 18
Вскоре после гибели Елены Майоровой вручали премии лауреатам журнала «Знамя» за 1997 год. Среди них был поэт Николай Шмелев. Он сказал в своей речи: «Надо сказать, что я никакой телезритель и никакой радиослушатель — кроме музыки, да и то «ретро», обычно не слушаю ничего. А тут как-то жена зовет: «Иди, послушай. Елена Майорова читает тебя. «Ночные голоса». Оказывается, она и раньше читала по радио эту вещь, говорят, любила ее, а в тот вечер, вскоре после ее трагической гибели, радио решило повторить эту запись… Какая же была актриса. И как же она читала… А потом на каком-то публичном вечере я пблучаю вдруг из зала записку: «Вам ничего не скажет мое имя, и я не буду его называть… Дело в том, что вы и Елена Майорова всю душу мне перевернули «Ночными голосами». Как я плакала — это же про меня, про меня! Спасибо вам…»
Сколько же людей открывали Елену Майорову случайно. Сколько — лишь потом. Это, как правило, люди, души которых готовы к эмоциональному взрыву, перевороту. Кто знает, не знак ли это. Уходит человек, способный потрясти своим даром многих, а после него сокращается количество душ, которым дано сопереживание, потрясение, боль и восхищение.
Фильм «Двое и одна» тоже, видимо, смотрели немногие. Он вышел в 1988 году. Режиссер — Эдуард Гаврилов, тонкий, щемящий сценарий Галины Щербаковой. В ролях Елена Майорова, Георгий Бурков, Юрий Астафьев и маленькая смешная девочка. Дочь героини Майоровой. У этой героини, Вали, редкая профессия. Она то ли истребляет, то ли выводит древесных жучков. Контора такая одна. И она едет каждый день на работу на загородной электричке, обратно возвращается, навьюченная сумками до зубов. Она их тащит, шлепает по лужам, а в окно за ней наблюдает редакционный фотокор, ненавязчиво и тайно влюбленный. Он ее снимает исподтишка, любуется снимками. Он — герой Георгия Буркова — в этой картине невероятно похож на Шерстюка. А она, как обычно, только на себя. Волосы закручены на затылке, какое-то убогое платье, кофта. Озабоченное выражение лица, судьба замученной матери-одиночки прочитывается по походке, каждому движению, тревожному взгляду, нервной реакции на любой пустяк. Но глаз от нее оторвать невозможно. Что-то невероятное есть в этой худой женщине с правильным и совсем не простым лицом. Сплав чистоты, благородства и полной беззащитности просто бьет наповал. И я не видела этот фильм, когда он вышел, и я толком не знала актрису Майорову. Как узнаешь актрису, когда фильмы выходят в никуда, когда нет ни раскрутки, ни пиара. Да о чем это я. Здесь не нужна никакая раскрутка. Просто надо было снимать и снимать. Потому что настолько естественная, открытая камере актриса встречается — не знаю раз во сколько лет. Просто за всю историю мирового кинематографа их легко пересчитать по пальцам — таких. Ни один режиссер не мог этого не
