Первый: Новая история Гагарина и космической гонки - Стивен Уокер
Занятия на тренажерах были изнуряющими и включали в себя все мыслимое и немыслимое. Они должны были научить астронавтов справляться со всеми неожиданностями, которые только могли придумать инструкторы, какими бы маловероятными, кошмарными или безумными они ни казались. Система могла подсунуть им любую из 275 нештатных ситуаций. Возможных неисправностей было так много, что нормальный полет, казалось, состоит из сплошных аварийных ситуаций. Часто Шепард и другие астронавты, каждый из которых играл свою роль, связывались по электронным каналам с командой Крафта в центре управления полетом и устраивали с применением вычислительных машин IBM размером с комнату полномасштабное моделирование полета, чтобы выяснить, все ли работает должным образом, справляется ли каждый участник со своей задачей, и если нет, то как это исправить. Каждый такой прогон представлял собой сложную операцию на грани технических возможностей того времени. Кроме того, это было изматывающее занятие, особенно с учетом последующих долгих часов разбора итогов.
Впрочем, в этой работе вдали от дома была и положительная сторона, причем не только деньги, приносимые очень выгодным контрактом с Life. Для Гленна, например, одним из плюсов была возможность занятия спортом. Гленн обожал бег трусцой, что было весьма кстати, ведь в свои без малого 40 лет он был самым старшим из астронавтов Mercury и к тому же имел проблемы с лишним весом. Бег и диета помогли ему похудеть с 88,5 до 75 кг и приблизиться к пределу, установленному для маленькой капсулы Mercury. Теперь оставалось только поддерживать этот вес, чтобы в принципе участвовать в гонке, хотя бы в качестве дублера Шепарда. На мысе Канаверал он зачастую поднимался рано и бежал милю за милей по пляжу вдоль полосы прибоя под жарким атлантическим солнцем. В своем неуемном стремлении быть физически и морально здоровым и сильным – верный муж, ревностный прихожанин – Гленн выкладывался во всем на 100 %.
От астронавтов Mercury формально не требовали занятий спортом. «Они все уже большие мальчики, – говорил их врач доктор Уильям Дуглас. – Они сами знают, что делать»[244]. Шепард в преддверии полета – хотя он и не знал в точности, когда тот состоится, – тоже начал бегать. Однако к своим тренировкам он добавлял и другие, менее полезные для здоровья развлечения, многие из которых можно было найти всего в нескольких милях к югу от мыса, на жаркой илистой полоске земли под названием Коко-Бич. Там находился быстрорастущий город, возникший на пустом месте[245] 10 лет назад рядом с ракетным полигоном – гремучая смесь гламура, пошлости, коммерческой твердолобости и залитых неоновым светом фантазий. В Коко-Бич можно было, например, погонять на машинах, особенно на сверкающих новеньких Corvette, которые местный дилер Chevrolet преподнес в дар знаменитым астронавтам для «деловых поездок»[246] – хитроумный трюк и прекрасная реклама для компании. Эти гонки превращались в такое же бескомпромиссное состязание, как и все остальное, что делали астронавты, в компании которых часто лидировал Шепард, а следующими шли Гриссом и Купер. Шепард был, по воспоминаниям его младшей дочери Джулии, «ужасно заядлым гонщиком»[247]. Иногда вся компания гоняла на своих Corvette прямо по пляжу, пристегнув еще к заднему бамперу буксирный трос, чтобы покатать кого-нибудь по полосе прибоя на водных лыжах. Иногда это приводило к несчастным случаям. Но Гленн предпочитал не принимать участия в подобных выходках. Для человека, который ездил на маленькой, медленной и очень чувствительной машинке Prinz немецкого производства, способной проехать 80 километров на четырех литрах бензина, чем он определенно гордился, это было едва ли удивительно. «Что такое спортивная машина? – написал он однажды мелом на доске в учебной аудитории астронавтов. – Средство от мужского климакса»[248].
Никого не удивляло также, что Гленн не изменял своему моральному принципу, когда дело доходило до развлечений другого рода, до «сладких пышечек»[249], которые каким-то волшебным образом появлялись у бассейна или бара гостиницы Holiday Inn в Коко-Бич всякий раз, когда в городе оказывались астронавты. Это могли быть стюардессы во время пересменки, секретарши, официантки бара или участницы ежегодного конкурса на звание мисс Орбита в стейк-хаусе Mousetrap. Репортер Джей Барбри быстро завоевал расположение астронавтов или, по крайней мере, самых отъявленных автолихачей, когда принял вместе с ними участие в парных гонках на ускорение, а потом и доверие, когда натолкнулся в Mousetrap на Гаса Гриссома с женщиной, которая не была его женой, и не разболтал об этом. Ходили слухи, что Шепард с его озорными голубыми глазами гулял особенно активно, но слухи оставались всего лишь слухами. Некоторые из жен астронавтов, надо думать, не слишком уверенные в прочности собственного брака, сочли своим долгом сообщить эту новость изящной, полной достоинства жене Шепарда Луизе, которую они со смесью иронии и восхищения прозвали Святой Луизой. Но она отмела их домыслы. Мой муж никогда не изменит мне, холодно сказала она, «потому что именно меня он по-настоящему любит»[250]. Популярный комик Билл Дана, которого Шепард обожал, отнесся к этим слухам столь же презрительно. Если бы Шепард на самом деле так много изменял жене, сказал Дана, «у него член бы отвалился»[251].
Тем не менее слухи упорно циркулировали, хотя и никогда не появлялись в многочисленных причесанных статьях журнала Life. Шепард и Гленн не раз схлестывались в спорах о том, как «надлежит» вести себя героям Америки, по крайней мере на глазах других людей, не в последнюю очередь из-за своего высокого общественного статуса. После одного неприятного инцидента с участием девушки по вызову и неназванного астронавта Гленн гневно предупредил всех, чтобы они «держали штаны застегнутыми»[252] и не ставили под угрозу программу – ведь так можно уступить моральное лидерство «безбожным коммунистам». Но Шепард мгновенно осадил его своим ледяным взглядом. Его племянница Элис утверждала, что, раз увидев этот взгляд, забыть его было невозможно. «Стоило ему одарить тебя этим знаменитым взглядом, и ты сразу понимала, что у тебя проблемы»[253]. По мнению Шепарда, Гленн вмешивался в вопросы, которые его не касались. Мало того что он ездит на этом нелепом автомобильчике Prinz, он еще и лекции читает насчет застегнутых штанов. Сам же Гленн твердо верил в то, что в битве против безбожных коммунистов он, безусловно, намного лучше подходил на роль Первого астронавта Америки. Эту уверенность в значительной мере разделяли с ним и пресса, и публика. Мало того, Гленн был настолько в этом убежден, что даже пытался добиться изменения первоначального выбора, обратившись в письменной форме к Бобу Гилруту, главе Целевой космической группы. Но Гилрут не ответил, и Гленн так и остался дублером Шепарда. И ничто не могло этого изменить – разве что Шепард сломал бы ногу, или подхватил грипп, или разбился на своем Corvette.
Пока предполагаемая очередность оставалась секретом, ситуация была еще терпима. Однако 22 февраля астронавты дали пресс-конференцию на мысе Канаверал, где пресс-секретарь NASA Джон Пауэрс по прозвищу Коротышка представил Гленна, Гриссома и Шепарда как астронавтов, которые первыми полетят в космос, – но не сказал, в каком порядке они это сделают. С точки зрения Гленна, ничего хорошего в этом не было, особенно когда один репортер прямо спросил его, «хотел бы он полететь на следующей Redstone». Гленн сумел выдавить только сдавленное «разумеется»[254], после чего пробормотал что-то о «командной работе». Когда тот же вопрос был задан Шепарду, у того слетели все тормоза: «Думаю, что ответ – ДА, сокрушительное ДА, оглушительное ДА»[255]. И в официальной стенограмме NASA все эти заглавные буквы тоже присутствуют.
Но, как бы оглушительно ни звучали эти «да» Шепарда, вопрос о том,
