Игорь Юркин - Демидовы: Столетие побед

Эти надежды сбылись уже после смерти Никиты. И вклад комиссара в их реализацию, если судить объективно, не так уж мал. Демидовское строительство на Вые упростило закрепление за Демидовыми ближайшего района, тем самым — получение разрешения на строительство ставшего со временем одним из лучших у Демидовых Нижнетагильского завода. Выйский же завод, едва ли принесший Демидову большие прибыли, заложил кадровую и технологическую основу, благодаря которой его сыну удалось создать новый горно-металлургический район — Алтайский, в котором из местных полиметаллических руд была получена не только великолепная медь, но позже серебро и золото. Может быть, выйская медь выплавлялась в построенных домнах совсем для другой цели, поначалу как бы «понарошку». Но эти опыты имели долгое эхо.

Из Невьянска, из горного своего гнезда, Никита Демидов оглядывал вершины далеких гор, сделать которые своими предстояло его потомкам.

Конфликт с Татищевым

Напомним об обучении демидовского мастера на Уктусском заводе. Чем не пример лояльного и взаимополезного сотрудничества Демидова и власти. Геннин в письме, сообщавшем царю об этом факте, написал о Демидове немало нелицеприятного. Однако, приняв мастера для обучения, он же продемонстрировал вполне доброжелательное отношение к заводчику, поскольку видел в достижении Демидовым успеха прямую государственную пользу. Но сколько было случаев, когда две пользы не совпадали!

Довольна ли была своим комиссаром власть, прежде всего — власть коронная? Свидетельством удовлетворенности могут служить поощрения — им, несомненно, могло бы явиться, скажем, пожалование дворянства. Но, мы уже говорили, соответствующий диплом подписан царем не был. Почему?

По мнению Б.Б. Кафенгауза, это произошло «случайно, за отъездом Демидова»[239]. Нам неизвестно, на какие сведения, утверждая это, опирался историк, но даже если об этом так прямо в известном ему документе и было сказано, рискнем усомниться в достоверности утверждения. Присутствия Демидова для подписания документа не требовалось, а если бы он и понадобился — доставить к царю вчерашнего кузнеца, который ни от кого не прятался, сложности не представляло, где бы он ни находился.

Тот факт, что решающий шаг в этом деле сделан так и не был, И.М. Шакинко связал с временным охлаждением царя к Демидову Он полагал, что его вызвало письмо Геннина, пришедшего к неблагоприятному для заводчика заключению по поводу его конфликта с Татищевым, и решение по тому же вопросу Вышнего суда. «Петр, — писал Шакинко, — кажется, изменил свое отношение к Демидову. Указ о его дворянстве так и не был подписан… Судя по всему, Петр в нем разочаровался так же, как в Меншикове и во многих других своих соратниках»[240]. К сожалению, усмотренная историком связь кажется уже не столь убедительной при сопоставлении дат: 23 сентября 1720 года (диплом[241]) и 15 февраля 1723-го (доно-шение Геннина)[242]. Если роковую роль в отношении Петра к Демидову сыграли разоблачения Геннина, то что целых два с половиной года до его письма мешало царю сделать Никиту дворянином?

Уж скорее это были разоблачения Татищева или вызвавшие подозрения жалобы Демидова. Хотя и такое предположение не без изъяна: напряжение отношений между Демидовым и Татищевым наметилось действительно в 1720 году, но сор из избы был вынесен не прежде 1721-го. И все же возникший между ними конфликт на мнение царя о Демидове, несомненно, повлиял.

Обратимся к истории этого столкновения. Написано о ней немало. И хотя новые документы по теме вводятся в оборот до сих пор[243], можно считать, что на сегодняшний день ход событий в основном установлен. Даны и оценки действий, впрочем, весьма несхожие.

Познакомимся с фактами. В январе 1720 года Берг-коллегия решила направить на Урал бригаду специалистов, в которую вошли В.Н. Татищев, бергмейстер И.Ф. Блиер, берг-шрейбер (бергфохт) И.Ф. Патрушев и еще несколько человек. Им поручались ведение казенных заводов и надзор за частными промышленниками. Главными фигурами в этой группе были Татищев и Блиер. Исходное, заданное в коллегии распределение между ними обязанностей не ставило Татищева над коллегой. Оба имели собственную сферу компетенции, учитывавшую их знания, опыт и отчасти, возможно, склонности. На Татищева по инструкции возлагались административно-финансовые вопросы и материальное обеспечение, на Блиера — техническое руководство. Василию Никитичу Татищеву на момент ответственного назначения было 34 года; вскоре после него он получил чин капитана артиллерии[244].

Посланцы ехали через Москву (здесь команда пополнилась учениками артиллерийской школы и рудоискателями[245]), откуда отправились 20 мая. Прибыли в Кунгур 30 июля 1720 года[246], на казенный Уктусский завод — в ночь на 30 декабря. Именно он стал основным местом пребывания Татищева, здесь же находилось вскоре созданное горное начальство (обербергамт), присутствие которого составили Татищев, Блиер, Патрушев и позднее Михаэлис[247].

С появлением на Урале представителей Берг-коллегии Демидов оказался в положении, от которого давно отвык. За полтора с лишним десятилетия, проведенных им на Урале, он сумел поставить себя так, что ничьих указов, кроме именных царских, не слушался[248] (исключая, конечно, тех более низкого ранга распоряжений, которые его устраивали). Заводчик чувствовал себя на своих землях едва ли не полным хозяином (Геннин: «…до сего времени никто не смел ему, бояся его, слова выговорить, а он здесь поворачивал как хотел»[249]). И намерен был так же чувствовать и так же вести себя впредь. Но горные чиновники и специалисты, среди них Татищев, исполняя данные им инструкции, заметно ограничивали и его свободу, и в известной степени прибыли.

Татищев занялся улучшением положения и расширением старых казенных заводов, подбором мест для строительства новых, попытался добиться большего порядка в рубке лесов, в отведении рудных мест. Все это косвенно, а нередко и непосредственно противоречило интересу Демидова. Не могло понравиться ему и вводившееся Берг-коллегией налогообложение частных заводчиков. «Ему ж досадно было, — свидетельствует Геннин, — что Татищев стал с него спрашивать от железа десятую долю, которую во всем свете промышленики монарху своему должны платить»[250]. Как бы не видя, что «Демидов делал, что он желал», Татищев действовал в системе координат, в которой право вершить судьбами промышленного района было предоставлено обербергамту.