Флот в Белой борьбе. Том 9 - Сергей Владимирович Волков
Некоторое время спустя, опять у Очакова, миноносец принял на борт с английского крейсера «Карадок» генерала Шиллинга со штабом, назначенного главнокомандующим войсками Новороссии. Из люка машинного отделения я невольно залюбовался искусством нашего командира, который, подходя довольно большим ходом, развернулся перед крейсером и подвел миноносец прямо к трапу. На крейсере генерала провожал почетный караул, и на груди нескольких английских матросов я заметил новенькие Георгиевские кресты, по-видимому, награды за взятие Одессы. Генерал попрощался с англичанами, перешел со штабом на миноносец, и мы отвалили так же легко и быстро, как и подошли. Генерала мы отвезли в Херсон. В устьях Днепровского лимана хорошо видна разница между мутными водами Днепра и синей водой Черного моря.
Поход на Одессу показал, что котлы миноносца требуют проверки, и миноносец вскоре вернулся в Севастополь и стал у стенки порта для производства этой работы. В этот период я отказался быть машинным содержателем и передал машинную кладовую Осипову. Дважды во время похода на Одессу, заменяя болевшего кочегара, мне пришлось нести вахту в кочегарке, и я едва выдерживал четыре часа. Во время стоянки в Севастополе, как-то на палубе, старший механик сказал мне, что предполагает списать меня в экипаж как слабого. Дело шло к осени, к бурям и качкам. Я попросил его не списывать меня, а дать разрешение на переход в 5-й бронепоездной дивизион, формировавшийся в Севастополе. Разрешение я получил. Отец мой не возражал. На путях вокзала я нашел штаб дивизиона, где меня принял адъютант дивизиона капитан Генерального штаба Энгельгард. Он дал свое согласие, написал мне бумагу в штаб флота о моем переводе в их распоряжение, и дело пошло по канцеляриям.
Миноносец тем временем пошел опять в поход в Одессу, и я с ним. Котлы были все в исправности, и мы делали до 24 узлов. Опять побывали в Очакове и Херсоне. В Херсоне командиру попался на глаза чудный небольшой моторный катер, и он решил взять его с собой. Сперва пробовали поднять катер на талях на палубу, но шлюп-балки погнулись, не выдержав тяжести. Тогда решили взять его на буксир. Пока шли по Днепру и по лиману небольшим ходом, дело шло, но, когда вышли в открытое море и дали 23 узла, катер затонул. Его вытащили, откачали. Пошли – он опять затонул. Тогда к катеру прикрепили красный буек и оставили его на дне морском, так как у миноносца было срочное задание и командир торопился в Одессу. Дальнейшая судьба катера мне неизвестна.
В Одессе около нас, на рейде, произошел взрыв и пожар на французском сторожевом катере, на котором погибли два французских моряка. Первую помощь при тушении пожара оказали моряки с миноносца, но затушил пожар спасательный катер Одесского порта с мощными помпами. Погибших моряков похоронили с отданием воинских почестей: была команда с миноносца и взвод от 4-й стрелковой дивизии.
В Одессе командир получил предписание о моем переводе в 5-й бронепоездной дивизион. Мне выдали необходимые документы, оставили мне мое английское обмундирование, мои морские чемоданы и даже койку, дали отношение командиру канонерской лодки «Грозный», шедшей в Севастополь, и я покинул миноносец «Живой» и флот вообще для новой службы на бронепоезде «Непобедимый»324.
С миноносцем я встретился еще раз, когда он после похода в Азовское море для борьбы с прорвавшимися в тыл Белой армии махновцами стоял в сухом доке в Севастополе, а я приходил охранять боевые площадки бронепоезда, заканчивавшиеся оборудованием в мастерских Севастопольского порта. Тут я узнал, что во время похода по приговору военно-полевого суда были расстреляны из экипажа миноносца два кочегара, Григор и Мендель, за попытку к бунту.
Конец миноносца был печальным. Как мне сообщил генерал-лейтенант А.Д. Твердый325, корабль погиб со всем своим экипажем при эвакуации армии генерала Врангеля из Крыма. Машины миноносца были неисправны, и он шел на буксире, который ночью, по-видимому, оборвался.
Я. Шрамченко326
Канонерская лодка «Терец» в Гражданскую войну327
Весной 1919 года, покончив с Украинской республикой, волны Красной армии стали заливать юг России, отжимая добровольцев и казаков к берегам Черного и Азовского морей. Кубань и Новороссийск еще держались крепко, но главные силы донцов были окружены и отрезаны. На пятой неделе Великого поста красные прорвали слабый фронт добровольцев на Перекопе и начали вливаться в Крым. Эвакуация Севастополя казалась неминуемой. На рейде Севастополя стояла большая французская эскадра и несколько английских миноносцев. В Новороссийске были англичане.
В это время я занимал должность начальника артиллерийских и минных складов в Сухарной балке. Мастерские там работали на Добровольческую и Донскую армии, снабжая бронепоезда 75- и 120-мм патронами.
Было Вербное воскресенье, когда меня вызвал командующий флотом адмирал М.П. Саблин и сообщил, что Севастополь должен быть эвакуирован до четверга, что с понедельника караул в Сухарной балке принимают на себя французы, что он не разрешает взрывать там погреба и что для эвакуации офицеров и чиновников, а также надежных и лучших мастеровых Сухарной балки он дает в мое распоряжение канонерскую лодку «Терец», стоящую под крышей у стенки в Южной бухте. Ни матросов, ни специалистов на ней нет, и я должен сам набрать себе команду хотя бы из мастеровых.
«Терец» перевели в Сухарную балку. Рабочие погрузили из наших запасов две тысячи пудов отличного донского брикета. Когда же развели пары и хотели опробовать машину, то в фундаменте сказалась трещина и машину нельзя было пустить в ход. Тогда на совете старших служащих и представителя Добровольческой армии полковника В.К. Акинтиевского328 было решено использовать канонерскую лодку «Терец» как блокшив и буксировать его при помощи одного из тральщиков Донской флотилии.
В Страстную среду караван судов вышел из Севастопольской бухты в море. Тральщик «Эльпидифор» вел на буксире «Терца», у которого, в свою очередь, на буксире было две баржи с боевыми припасами.
На «Терец» было взято максимальное количество инструментов и матриц от станков для снаряжения патронов, а также почти все минные запалы. Пассажирами были старшие служащие Сухарной бухты, полковник Акинтиевский и несколько мастеровых, все – с семьями, морских офицеров было всего три – я, капитан 2-го ранга Кузнецов и лейтенант Любимов329. Ни инженера-механика,
