Крисанн Бреннан - Червивое яблоко. Моя жизнь со Стивом Джобсом
На единой ферме можно было много чем заняться, вести забавные беседы на различные темы. Находясь там, я чувствовала себя безмерно счастливой. Ощущение пространства и времени, постоянного пребывания в работе и многообразие людей настолько заполняли время, что к концу первого дня моего нахождения на ферме я была сбита с толку тем, что прошел всего лишь один день. Казалось, что с момента восхода солнца миновал целый месяц. У Лоры были те же самые ощущения. На следующий день, когда я залезала в спальный мешок, я проверила свои ощущения, и они были такими же. И на следующий после этого день… и еще через день после. В конечном итоге я решила, что время, видимо, бежит по-другому на ферме. Это было небольшое открытие, которое я отложила для будущих времен.
* * *Я практически не видела Стива в те первые несколько дней пребывания на единой ферме. Я была занята, получая удовольствие от знакомства с новыми людьми и работы. Конечно, он чувствовал себя плохо и был угрюм: даже при этих условиях я задавалась вопросом, нравлюсь ли я все еще ему. Девочек-подростков всегда интересует, нравятся ли они кому-то или нет. Мучить себя этим вопросом – абсолютная потеря времени, однако от него никуда не денешься.
На второй день Абха дала мне огромную миску самого густого зеленого салата из петрушки, который я когда-либо видела, чтобы я отнесла ее непосредственно Стиву, который был настолько сильно болен, что это вызывало опасения. Она делала эти смеси специально для него, чтобы убить всех паразитов в его печени и успокоить зуд от укусов клопов, которых он привез из Индии. Я несколько раз приходила к нему с такими «ланчами»: Стив медленно поворачивался, затем опирался на один локоть, чтобы дотянуться до миски. Я сидела рядом с ним, пока он ел, счастлива тем, что теперь у меня есть повод, чтобы его видеть. Мне было действительно интересно, помогут ли ему все эти смеси, особенно учитывая, что требовалось приложить много усилий, чтобы съесть такое огромное количество петрушки. Однако он полностью посвятил себя этому занятию, выразив смирение и в конечном итоге даже интерес.
Та забота, которую Роберт и Абха проявляли по отношению к Стиву, была неподдельна и прелестна, словно он их сын или любимый младший брат. Я наблюдала, как они смотрят на него с юмором и нежностью. Они звали его Стивен. В действительности почти всех на единой ферме называли полными именами, что воспринималось мной скорее как проявление зрелости и любви. Складывалось впечатление, что использование полных имен, которые нам дали родители, лучше раскрывало наше внутреннее «я». Даже я чувствовала себя более полноценной, когда слышала, что имя другого человека произносят полностью. Я уверена, что в этом было все дело.
За неделю нашего пребывания на ферме я познакомилась с Грегом Калхоуном – Грегором, – который был забавен, умен и ужасно симпатичен. Он также учился в Риде вместе с Робертом и Стивом и переехал жить на ферму, после того как закончил учебу. Отец Грега погиб, когда тот был ребенком, а его отчим служил священником в англиканской церкви. Грег относился к числу ведомых духовными мотивами – плотно сложенный, привлекательный мужчина с ухоженной светлой бородой и усами. У него был добрый темперамент и мерцающие, стальные серые глаза с большими светлыми ресницами, которые красиво порхали, когда он задумывался. Он играл на фортепьяно и ряде других инструментов, включая волынку.
Находясь на единой ферме, Грег переделал курятник в жилище для себя. Я считала это здание самым симпатичным из всех, хотя в нем не было канализации и водопровода.
Однажды Грег решил провести меня по окрестностям фермы, чтобы продемонстрировать различные проекты, уже начатые или такие, работа над которыми должна была скоро стартовать. Он показал мне яблочный сад, благодаря которому компания Apple получила именно такое название. Он находился в двадцати минутах ходьбы неспешным шагом от главного дома и представлял собой самый старинный сад, какой я когда-либо видела. Высокие деревья с растущими во все стороны ветками, покрытые лишайниками всех цветов, словно отслоившаяся краска. Казалось, что ветви деревьев этого сада не подрезались сотню лет, в результате чего они производили отпугивающее впечатление. Грег звал их «старыми солдатами».
Вскоре после этого все молодые люди на ферме приступили к оживлению деревьев. Мне казалось, что их работа в саду явилась для Стива своего рода возрождением, какое пережил святой Франциск. После того как он отправился в Индию и там сильно заболел, он, должно быть, испытал великолепные чувства оттого, что возвращается к жизни именно здесь, со всеми своими друзьями, работающими вместе, как братство, на свежем воздухе, которому нет конца и края. Сады являются своего рода церквями. Ты гуляешь под ветками, переплетающимися и образующими грациозные летающие арки, наполненные цветущими плодами, птицами и дождем весной, а затем благодатными, тяжелыми фруктами осенью.
* * *Я пыталась найти способ пообщаться со Стивом, несмотря на его болезнь и нашу отстраненность. Он много сделал, чтобы отдалиться от меня, однако я хотела знать, кем мы были друг для друга и какое место рядом с ним отводилось мне. Порой ночами я на цыпочках добиралась туда, где он лежал, и залезала к нему в спальный мешок, поближе к его пышущему жаром худощавому, страдающему чесоткой телу. Мы лежали в обнимку часами и иногда проявляли друг к другу настоящую нежность и любовь, хотя оба знали, что это плохая идея. Я не знаю, чего я пыталась добиться: никто из нас в тот момент не мог открыться другому. Я думаю, что просто хотела почувствовать масштаб тех перемен, которые произошли в нем и в нас. Не стремясь к тому, что теоретически могло между нами возникнуть, я, тем не менее, стремилась установить с ним определенную связь, невзирая на всю странность наших отношений в тот момент. Я скучала по нему и думаю, он пытался понять, может ли спать рядом со мной, не испытывая прежней привязанности. После всей его страсти, которая казалась мне непомерной в первые два года нашего знакомства, наша новая отчужденность была для меня странной. Как ни захватывающи перемены, они огорчают меня. И я никогда толком не понимала расставаний или окончаний отношений.
С первого дня пребывания на единой ферме мне приходилось сталкиваться с увеличивающейся отчужденностью Стива. Той прежней глубокой, молодой любви больше не было. За некоторыми редкими исключениями, Стив не шел мне навстречу, и я его практически не видела. Однажды, когда он прогуливался, сутулый и болезненный, я заявила о своем недовольстве. Мы стояли рядом друг с другом, вокруг никого не было, и я сказала ему: «Кажется, я тебе даже не нравлюсь!» Это оказался словесный эквивалент моего желания топнуть ногой в порыве боли и отчаяния, однако под влиянием его явного безразличия я словно утопала и чувствовала, что надо что-нибудь сказать или совсем идти на дно. В ответ на этот небольшой взрыв гнева он рассказал, что один из его друзей на ферме только что говорил ему после встречи со мной: «Стив, я знал, что у тебя есть вкус». «О, – подумала я, – он сказал это про меня, чтобы сделать Стиву комплимент». У меня возникло ощущение жизненно важной коммуникации, связи, признания моей ценности, однако с некой хитрой оговоркой. Словно он дотронулся до кармана, чтобы найти там нечто великодушное и быстродействующее, чтобы облегчить мою боль и смущение. Однако вся эта алхимия неожиданного подарка удивила нас обоих, поскольку идеально подходила для расставания. Его слова придали мне уверенности. Они освободили меня. После этого я чувствовала, что мне не нужно более давить на Стива, заставляя его проявлять любовные чувства, которые он не хотел демонстрировать. С моих плеч упал груз, я стала счастливее, в мои паруса подул свежий ветер.
