Письма В. Досталу, В. Арсланову, М. Михайлову. 1959–1983 - Михаил Александрович Лифшиц
Второе наше свидание (через три дня) уже не было для меня столь невыносимо-тягостным и неинтересным.
– Прочёл. Вы человек несомненно одарённый. По существу дела возразить написанному ничего не могу. Хотя настроение у меня после её прочтения стало очень-очень грустным. Беспросветно-грустным. Но тут не Ваша вина. Просто Вы не позволяете своему читателю забывать о действительности такой, какова она есть.
Дальнейший разговор был более живым.
– Опасность для социализма Вы видите в том, что главным содержанием взаимоотношений внутри общества является жёсткая разделённость общества на управляющих и управляемых. Сообщаю: пропагандировать Вам эту идею никто не даст. Чтобы пропагандировать её, существует только одна возможность: нападать на эту идею в трудах Богданова. Но вряд ли Вас соблазнит эта возня с Богдановым: судя по Вашему внутреннему темпераменту, Вы не любитель «показывать через ухо» (я и сейчас не понимаю этого выражения, хотя, помнится, встречал его у Чехова).
Свидание не было пятиминутным, не могло быть, потому что, помню, мы беседовали, распивая чай, но весь остальной разговор был для меня несущественен и я ничего из него не запомнил.
Помню, прощаясь, он мне сказал:
– Ваше письмо ко мне – это идея в предельно-накалённом состоянии. Поэтому оно заставило меня отозваться.
Что так взволновало меня в книге М.А., если я написал ему столь страстное письмо?
Вот книга, которую я тогда прочёл в Орле, и я приведу из неё строчки, тогда мной подчёркнутые.
<Далее идут только выписки, и воспоминания М.Г. Михайлова о М.А. Лифшице обрываются. >
1 октября 1973 г
Дорогой Михаил Григорьевич!
Получив Ваше письмо, я немедленно вынул из машинки заложенный в неё лист бумаги с очередной писаниной и отвечаю Вам. Мне, разумеется, случалось получать письма читателей, да и теперь я их получаю, в том числе и весьма одобрительные. Автору это приятно. Что же ещё может поддерживать его в тех затруднениях, которые он встречает каждый день? Литература есть «море треволненное, в нём же гадов несть числа»342, писал Белинский одному из своих корреспондентов. Но такое письмо, как Ваше, приходит не каждый день. В нём много не только ума и начитанности – это ценный товар, но не всё. В нём есть самое ценное – страдающая душа. Манерные страдальцы представляют коммунистически мыслящего человека прямолинейным, а он между тем по внутреннему драматизму не уступит ни блаженному Августину, ни Кьеркегору, не говоря о слащавых Бердяевых нашего времени. С этого дня Вы занимаете место в моём сердце рядом с немногими другими отзывчивыми душами, проживающими в разных географических точках нашей советской планеты.
Отвечать Вам могу только словами благодарности. Пуститься в теоретические и практические рассуждения – нет. Из Вашего письма я вижу, что Вы посещаете иногда столицу нашей Родины. Буду рад Вас видеть у себя, напишите только заранее, чтобы я оказался на месте. Не знаю Ваших нравов – но если Вы не против «поллитры», то она будет обеспечена, хотя жена строго следит за моим поведением в этом смысле. Ведь я гораздо старше Вас, хотя и сохранил некоторое легкомыслие.
Нет, я не переоцениваю значение теоретических идеалов. Ваши сомнения прекрасно знакомы и мне. Никуда «назад» Вы, конечно, не упадёте, но легко упасть и вперёд. Этого также следует избежать. Ещё на исходе двадцатых годов я понял, что мои идеалы (как и Ваши) нужно мерить масштабом эпохи переселения народов и первоначального христианства. Ваши аналогии верны, но следует принимать их всерьёз. Насколько всерьёз – покажет будущее. А в настоящем такой взгляд – единственная почва для неисправимого и упорного оптимизма. «Быть может завтра, быть может никогда». Наше дело – сохранять «готовность номер раз», как говорят моряки, остальное приложится.
Посылаю Вам недавно вышедшую книжку343. Выходила она пять лет, но, опять-таки, «претерпевый до конца спасётся»344.
С товарищеским приветом
5 декабря 1975 г
< телеграмма >
Дорогие Михайловы поздравляем праздником Желаем здоровья Спасибо за подарки Не нужно ли чего купить Москве Лифшицы
14 февраля 1976 г
Милая Зоя345 и глубокоуважаемый Михаил Григорьевич!
Вы, наверно, думаете, что я не хочу с вами знаться. Нет, не писал вам потому, что был безумно занят, связан по рукам и ногам всякими сроками, от которых зависят другие люди, их работа, их заработок. Словом – не мог. Вот только неделя прошла, как немного отпустило. Я как бы в отпуске и должен был начать с рукописи двух врачей, которая лежит у меня уже полгода, а рукопись об «улыбке Джоконды»346 и медики считают, что никто, как я, не может им дать компетентной консультации по этому вопросу. Написал об улыбке – теперь вам.
Во-первых, надеюсь, что последствия несчастного случая с машиной, которое происшествие я принял близко к сердцу, прошли бесследно. А сам боюсь, что моя шутливость не к месту. Во-вторых, спасибо за поздравление, я был очень тронут. Искренне желаю вашему семейству здоровья и устроения всех дел на доступном уровне.
Всё это время я не имел возможности прочесть статью М.Г.347 Теперь прочёл, и вот мои заключения. Написано хорошо, горячо, цитаты встречаются превосходные. Но цели реальной – не вижу, сказать откровенно. На тему об «отчуждении» и «частичном человеке» написано уже много, даже слишком много. Что-нибудь новое здесь сказать трудно, а что касается остроты изложения, то как бы не получилось что-то вроде духовного алкоголизма, относящегося, в сущности, к тем же явлениям, которые Вы объясняете.
Насчёт философии жизни я написал Вам большое письмо, но его зачеркнул и выбросил – боюсь, что Вы меня можете понять неправильно, да и вообще дерзать на эту тему не хочу. Оставляю только практический совет – хорошо бы Вам взяться за какую-нибудь историко-литературную тему. Почему бы не написать, например, о Глебе Успенском? Писатель превосходный. Помню, когда я открыл его покойному А.Т. Твардовскому, он очень радовался. Хотел бы видеть такую Вашу книгу напечатанной и думаю, что это вполне возможно.
Зоя нездорова, у Вас, как Вы пишете, рукописи пропадают, и я наивно подумал – не связано ли это с Вашими служебными злоключениями? Гасить нужно бесплодный пламень души, ведущий к нездоровью, как физическому, так и духовному. Знаете народное присловье: «Пей, да пей в меру, сказал Джавахарлал Неру»?
Ну, будьте мудры, дорогой Михаил Григорьевич, примите мои обывательские наставления как должное, весь грех беру на себя, а возражений, надеюсь, у Вас нет, да если бы и были, то не будем спорить. С таким спорщиком, как я, Вам всё равно не справиться. «Смирись, гордый человек!»348 Ваш моральный долг – прежде всего обратить внимание на то, что возле Вас, то есть позаботиться о Зое, которая Вам так предана.
Ещё раз желаю вам обоим здоровья всяческого, мира душевного. Вы ещё увидите небо в алмазах, как
