Бриджит Бордо - Инициалы Б. Б.

Медленно, но верно я перемещалась все выше в табели о рангах.

Пока у меня был досуг, во второй половине дня, если за мной не следовала машина с фоторепортерами, я шла поглазеть на витрины. Вот так однажды, проводя время за этим занятием в предместье Сент-Оноре, я замерла от восторга перед магазином, полным совершенно восхитительных платьев. Случай, которому все мы многим обязаны, привел меня в «Реал», и с тех пор эта фирма больше двадцати лет одевала меня как в жизни, так и на экране. Элен и Вилли Важе, Арлетта и Шарль Наста, брат и сестра, и деверь, и золовка, привили мне вкус, индивидуальность и непосредственную, чуть вызывающую элегантность, подходящую к моему характеру.

С их помощью через много лет я запустила свою серию моделей «Мадраг».

XIII

На пороге нового, 1959 года заговорили о «новой волне».

Целая плеяда молодых режиссеров и актеров открыла новый стиль в кинематографе. И я, хотя мне только-только стукнуло 24, почувствовала себя отодвинутой в ряды старых хрычей-рутинеров!

Годар, Трюффо, Шаброль ставили фильмы, в которых пульсировала свежая кровь. Забыты были все старые табу, в моду вошли достоверность и непосредственность, приправленные чуточкой провокации. Молодые актеры — Жерар Блен, Жан-Клод Бриали, Жак Шарье, Паскаль Пти, Жюльетта Меньель и Бернадетта Лаффон стали выразителями новых веяний.

«Бабетте», отправляющейся на войну, предстояло отразить этот неожиданный натиск.

Кристиан-Жак, при всем своем таланте, тоже попал в ряды рутинеров. К тому же, когда мне представили на одобрение сценарий, я просто взвыла от ужаса и отчаяния. Я-то представляла себе «Бабетту» очаровательным и забавным фильмом — и вдруг получаю пошлый и совершенно неинтересный сценарий! Я отослала его, перечеркнув все листы красным карандашом и написав везде на полях: «Дерьмо!» На последней странице, где должно было стоять одобрение за моей подписью, я крупно вывела: «Ни за что не буду сниматься в таком дерьме». И подписалась!

Какой был скандал!

Рауль Леви знал меня не первый день, он понимал: если я сказала «нет» — значит «нет». Окончательно и бесповоротно. С другой стороны, фильм делать надо. Все уже готово. Оплачены павильоны, приглашены актеры, установлены декорации. Вот тогда Рауль подумал о Жераре Ури, который в свой переходный период (он оставил актерскую карьеру, но еще не стал замечательным режиссером) был талантливым сценаристом и автором диалогов.

Рауль, Кристиан и Жерар работали день и ночь. Они создали новую Бабетту, простушку-победительницу, и собрали сценарий буквально из лоскутов, чтобы уже приглашенные актеры не выпадали из новой версии!

Через несколько дней, внимательно прочитав новую «Бабетту», я поставила на сценарии свою подпись с самыми теплыми словами в адрес Жерара Ури: если бы не он, фильм вряд ли бы состоялся, с моим участием уж точно!

Оставалось найти мне партнера. Я провела пробы на студии в Сен-Морисе — с Пьером, Полем и Жаком в один день!

Лично мне из этой троицы больше всех нравился Жак Шарье.

Нравился он и Раулю Леви, и Кристиан-Жаку, и Жерару Ури.

Жак Шарье был самой яркой звездой «Обманщиков» Карне — этот фильм произвел фурор и в самом деле чертовски удался. Жак стал новым Жераром Филипом — романтический, красивый, хорошо воспитанный, кроме того — что требуется публике — сын полковника. Кто же мог лучше сыграть молодого французского офицера, влюбленного в Бабетту?

И повернулось колесо судьбы…

Весь день в студии я видела Жака, говорила с Жаком, репетировала с Жаком, обедала с Жаком, играла любовь с Жаком, а вечером, возвращаясь на Поль-Думер, заставала там Саша, ужинала с Саша, ложилась в постель с Саша… и во сне видела Жака!

У меня всегда был очень практичный, приземленный характер, хотя у тех, кто видел меня на экране, может создаться впечатление, что я легко теряю голову от любви. Я, однако, предпочитаю синицу в руках журавлю в небе. На данный момент моей опорой, моим сегодняшним днем, моим спутником был Саша. Но моей мечтой, идеалом, прекрасным принцем, моей утопией был Жак! Я разрывалась между двумя мужчинами, находя у каждого как преимущества, так и недостатки.

Это могло бы тянуться годы и годы, но…

В один прекрасный день Саша, понятия не имевший о моей слабости к Жаку, ликуя, сообщил мне, что он отправляется на гастроли! Его нимало не беспокоило, что я останусь одна, усталая, что я буду скучать! Он думал только о гастрольной поездке со всем своим штабом, да что там говорить — о славе!

Звездой в нашей чете внезапно стал он!

Он со своими контрактами, своими музыкантами, своим мозговым трестом, своим «паблик-рилейшн». Если бы он знал тогда, что его первой и главной «паблик-рилейшн» была я… Он понял это слишком поздно, когда все развеялось, как дым, ничего или почти ничего не осталось от славы! Не он один совершил эту ошибку.

Я говорю с такой уверенностью, потому что жизнь, как ни прискорбно за моих спутников, не раз доказывала, что это правда! Свой час славы познал каждый мужчина, что-то значивший в моей жизни, будь он певцом, актером, плейбоем, художником или скульптором. Каждый думал, что этой славой обязан только себе, и каждый был жестоко разочарован, видя, как она осеняет его преемника, а ему приходится вернуться к унылым будням. Я не говорю о Саша — он сумел, благодаря труду и упорству, сохранить известность, которая, быть может, слишком легко ему досталась. Но его случай — исключительный, и мужество всегда достойно уважения.

Короче, Саша уехал, а я по-прежнему не любила оставаться вечерами одна. Ален Каре, мой поверенный во всех делах, подал мне идею устроить скромный ужин вдвоем с Жаком.

Прекрасная мысль!

Однако все в доме пропахло Саша; когда пришел Жак, я почувствовала это особенно остро. Но шампанское, музыка, пламя свечей и уютный огонь в камине помогли мне в конце концов уснуть в его объятиях под умиротворенными взглядами Клоуна и Гуапы.

Труден только первый шаг!

Коль скоро он сделан, почему бы не продолжить завтра, послезавтра и каждую ночь?

Но на душе у меня было неспокойно! Саша звонил мне в любое время дня и ночи. Я кидалась из спальни в гостиную, или наоборот, в спальню, если мы с Жаком были в гостиной, чтобы поговорить без помех. И все равно мой голос звучал фальшиво, я чувствовала себя нашкодившей девчонкой, произносила «люблю» шепотом, боясь, что Жак войдет или услышит разговор. Однажды он заставил меня снять трубку при нем, не понимая, что это за дурацкая комедия — он ведь думал, что я давным-давно порвала с Саша.

Что ж, так мне и надо!

Я сама туманными намеками дала ему это понять. Обстановка накалялась до крайности. Жак говорил, что это не шутки, что он любит меня, хочет на мне жениться и ему невыносимо делить меня с другим — хотя вообще-то никто меня не делил. Саша же находил меня немного странной, но думал, что это его отсутствие так угнетает меня. К тому же его концерты имели успех, ему было о чем рассказать, и мы говорили больше о нем, чем обо мне, что меня устраивало. Моя шаткая конструкция могла бы с грехом пополам продержаться еще довольно долго, но…