Лидия Бердяева - Профессия: жена философа. Стихи. Письма к Е. К. Герцык

Пятница, 4 октября

Объявление войны Италии с Абиссинией... Пушки и бомбометы против воробьев! Думаю: «Как стыдно быть героем такой войны!..» Несчастный негус шлет телеграмму за телеграммой в Лигу Наций. «Надеюсь на Лигу Наций и на Бога», — пишет он. (Бог, однако, на втором месте!) Очевидно, в его представлении Лига Наций — это нечто более могущественное, чем Бог. В этом он ничем не отличается от большинства самых передовых своих современников, давно заменивших Бога — нациями, государствами, а главное, конечно, золотом. Верить в Бога, конечно, можно, но надеяться нужно на власть, на силу, а любить превыше всего деньги. Таковы устои современного мира. Чего же ждать, кроме войн, хаоса, революций?

Суббота, 5 октября

В столовой сидит Ф. И. Либ с каталогом немецкого антиквара. Я вхожу и говорю: «Вы-таки немного toqué*, Ф<едор> И<ванович>, насчет книг». Он смеется, У него одна из лучших библиотек по теологии, истории религий, мистике. Особенно ценный отдел — русский...[254] А он все покупает и покупает. «А знаете, — продолжаю я, — мне кажется, каждый человек должен быть немного toqué, т.е. un peu fou**, иначе жизнь была бы слишком невыносимой... Нужно иметь какое-то убежище — refuge, куда скрываться. Но нельзя переходить границу. А настоящая folie*** — это когда эта граница перей-

* Помешанный (фр.).

** Немного сумасшедший (фр.).

*** Безумие (фр.).

113//114

дена. И еще есть sainte folie* и folie diabolique**. Я думаю, что святые — это те, которые любят Бога до безумия — qui sont fous de Dieu***.

Ни сегодня особенно сосредоточен. Обдумывает какую-то очень трудную часть будущей книги о духе... Жизнь с ее заботами, тревогой так часто мешает ему, его внутренней работе, его творчеству, и я радуюсь редкому дню, когда он может спокойно отдаваться своему призванию.

С омерзением прочла в газете, что на авионах**** итальянцев, их эскадрильях, изображение: мертвая голова и черное пламя. Дьяволы лучшего бы не придумали!

Воскресенье, 6 октября

Утром я у обедни в St.-Germain... Выйдя из церкви, прошла по rue Bonaparte до набережной Сены и там долго рассматривала японские гравюры, развешанные в лавочках на берегу. Очень люблю японское искусство, самое утонченное из всех. Останавливаюсь у витрин книжных магазинов с вновь вышедшими изданиями. Прогулка очень приятная в хорошую погоду.

Хотя сегодня никого не звали, но пришел художник Мансуров[255] и позже П. Иванов. Оба ушли, узнав, что мама еще больна и мы никого не можем звать.

После чая Ни читает мне и сестре свою статью для юбилейного № «Пути»…[256]Статья эта впервые знакомит с развитием рел<игиозно>-фил<ософской> мысли в России с конца 90 г. и до основания «Пути» здесь, за границей. У Ни редкий дар в сравнительно небольшой статье так ясно и просто изложить все самое существенное по данному вопросу... Редкая отчетливость, выпуклость мысли. Здесь, думаю, сказывается его французское (по бабушке) происхождение. Эта бабушка — мать матери Ни, в замужестве княгиня Кудашева, француженка Choiseul[257].

* Святое безумие (фр.).

** Дьявольское безумие (фр.).

*** Которые одержимы Богом (фр.).

**** От фр. avion — самолет.

114//115

Понедельник, 7 октября

Чудесный солнечный, теплый день... Выхожу в сад с ярко цветущими еще цветами и зеленью и думаю: «Как трудно представить себе в такие дни все, что происходит сейчас на земле. Это звериное ликование в Италии по поводу взятия Адуя, эти приветствия Муссолини от фр<анцузских> газет по поводу его победы, обмен любезностями между фр<анцузскими> и ит<альянскими> писателями и учеными — всю эту гадость, лицемерие, злобу, ложь!»

И я с такой радостью вспоминаю статью Montherlant'a[258] (предисловие к его последнему роману «Inutile Service»), где он обличает всю низость современного мира и уходит от него к природе, к простым, обездоленным людям (les vaincus* — как он их называет).

Заходил Либ с каким-то венгерским журналистом. Но мы их не оставили, т. к. мама чувствует себя плохо и ей нужен покой...

Ни говорит мне: «Какое странное противоречие в себе чувствую я. С одной стороны, я человек очень социальный, я люблю общество, общение, участвую и всю мою жизнь участвовал в самых различных начинаниях, но с другой — находясь в обществе или участвуя в тех или иных делах, я всегда чувствую себя на бесконечно далеком расстоянии от всего и всех. Как это объяснить?»

Я: «Я думаю, что основное для тебя в общении с людьми и участии в общ<их> делах — это внести туда нечто свое, направить и людей, и те или иные начинания по своему пути, наложить свою печать. Отнюдь не смешиваясь и не соединяясь и не получая от других в этом общении, а утверждая себя, свое. Я сравнила бы тебя с воином, засевшим в крепости и оттуда время от времени делающим вылазки для борьбы с врагом или для разведки».

Ни: «Пожалуй, ты права».

Сегодня был доктор-священник Липеровский[259]. Нашел ухудшение сердца у мамы. Тяжело, тяжело изо дня в день видеть постепенное угасание близкого человека. Да, смерть — дело дьявола. Иначе нельзя понять всего ее ужаса и мучения.

* Побежденные (фр.).

115//116

Бог, Бог Отец через Сына воскрешает. Умерщвляет — Дьявол!

Итак, Бог не всемогущ? Смерть не в Его власти?

Нет, Бог всемогущ в добре, в красоте, в милости и любви, но не в зле, не в мучении, не в уничтожении, не в злобе и лжи.

Но если Он всемогущ, то почему же Он не уничтожает зло в том или ином его проявлении?

Потому, что не хочет нарушить свободу. Не не может, а может, но не хочет.

Смерть есть нарушение свободы человека, потому что все сотворенное Богом хочет жить, хочет жить вечно, потому что создано для вечности. Прекращение жизни есть нарушение свободы человека. И это нарушение не может исходить от Бога. Смерть вошла через грех, говорит Св. Писание. Но грех есть уже проявление дьявола, его силы в человеке... И так как дьявол через грех овладел миром, то он и разрушает его. Оружия же его: смерть, болезни, убийства, войны — для людей. Землетрясения, голод, ураганы, пожары, наводнения — для природы.

Вторник, 8 октября

Ни обедал у Маритэн. Я не могла из-за болезни мамы.

Вернувшись, Ни рассказал о впечатлении... Находит, что оба они, и Jacques, и Raïssa, очень изменились за это время. Сдвинулись духовно влево, освободились от слишком ортодоксального томизма. Книгой Ни «О назначении человека» Raïssa восхищается, a Jacques еще не все прочел, но очень заинтересован. Ни было у них очень приятно. Оба они очень дружественно к нему относятся. Принес он от Raïss’ы книгу ее поэм с трогательной надписью мне и Ни...