Питер Мур - Живой Дали

Телефон молчал по-прежнему.

В конце концов Дали сам позвонил Алемани.

- Из элиты еще никто не приехал, - ответил ювелир. - Я перезвоню вам через час.

Дали ждет. Телефон молчит. Мэтр вновь звонит Алемани.

- Рокфеллеры еще не приехали, - говорит ювелир. - Фиппсов тоже еще нет. Вероятно, они будут с минуты на минуту. Я позвоню вам.

Дали снова ждет. Никто не звонит. Тогда он перезванивает Алемани и говорит, что после приема в клубе "Радуга" у него было запланировано важное мероприятие: Бал бриллиантов в "Плазе". Если Алемани не перезвонит в течение пяти минут, он не сумеет почтить своим присутствием вечер в клубе.

Алемани обещал немедленно сообщить, как только вышеозначенные персоны явятся.

Ровно через пять минут Дали вместе с Галой отправился на Бал бриллиантов в "Плазу".

Все это время в клубе "Радуга" Алемани рвал на себе волосы. Он разослал две тысячи приглашений лучшим из лучших людей Америки. Никто не пришел. Ни души...

В чем его ошибка? Он не понимал. Мысль о том, как он будет расплачиваться за столь шикарно подготовленный вечер, приводила его в ужас. Ювелир всерьез обдумывал самоубийство.

Утром зазвонил телефон.

- Карлос? - произнес чей-то голос. - Это Катервуд. Я хотел бы извиниться перед вами. Мы собирались прийти на ваш прием, но должны были посетить Бал бриллиантов в "Плазе". Он поздно закончился, мы не успели к вам.

Алемани молчал.

- Карлос, - продолжал голос, - нам очень нравятся ваши работы. Вы не против личной встречи?

Алемани решил воспользоваться случаем:

- Господин Катервуд, вчера пришло столько народу, что я, к сожалению, не обратил внимания на ваше отсутствие. Но я буду счастлив, если вы приедете взглянуть на украшения сегодня в полдень.

Супруги Катервуд прибыли в назначенный час и с интересом изучили коллекцию.

- Мы с женой хотим организовать фонд, - объяснил Катервуд. - Ваши изделия великолепно подходят под нашу программу. Вы не могли бы продать их нам, все сразу? Сколько это будет стоить?

Алемани потом рассказывал, что не помнит, как назвал цену, зато хорошо запомнил голос Катервуда, эхом повторивший за ним:

- Миллион двести тысяч? По-моему, это честно. Вот визитка моего адвоката. Я попрошу его заняться этим делом.

Получилось так, что никто не пришел на презентацию, но первый же человек, увидевший украшения, купил их все сразу.

Когда Дали выходил прогуляться из отеля "Сент-Реджис", он обычно спускался вниз по улице, не глядя по сторонам. Он считал, что пусть лучше другие глазеют на него.

Но в тот день (мы шли рядом) он вдруг взглянул на противоположную сторону улицы, испустил крик и ринулся с тротуара в гущу машин. Завизжали тормоза, загудели клаксоны. Перебежав на другую сторону, Дали бросился навстречу элегантному человеку с проседью.

- Карлос! - услышал я его крик. - Карлос Алемани! Дружище! Какой приятный сюрприз! - Он по-дружески обнял ювелира.

У Дали было множество причин испытывать пылкую привязанность к ювелиру, но я не мог понять, зачем ему понадобилось демонстрировать чувства так преувеличенно. В Нью-Йорке они виделись часто, по нескольку раз в неделю. К тому же офис ювелира находился в отеле "Сент-Реджис". Скорее всего, он возвращался в отель, когда мы его встретили.

Очень скоро все разъяснилось. Алемани шел, прижимая пакет из плотной бумаги к груди. Вид у него был такой, будто он нес сокровища короны.

- Внимание Дали привлек конверт, - сказал Божественный, догнав меня. - Вы знаете, Карлос ведь немного скуп. Он никогда не завтракает в "Плазе", как Дали. Каждое утро он выходит, покупает пару яиц и варит их на маленькой плитке в отеле. Вот что он нес в конверте с такими предосторожностями! - Дали улыбнулся. - Я услышал, как яйца разбились, когда обнял его. Теперь у него в пакете яичница-болтунья. - Улыбка стала еще шире. - Сегодня удачный день. Дали только что изобрел новый рецепт: "Яичница-болтунья от Карлоса Алемани"!

Спустя годы фонд Катервуда продал украшения Алемани фонду Четхэма. Коллекция была увеличена на тридцать семь изделий. В конце 1970-х годов я купил эти украшения. (Они были выставлены на продажу в Музее изящных искусств в Вирджинии.) Сделка обошлась мне в три миллиона девятьсот тысяч долларов.

В коллекции были все варианты моделей, придуманных Дали. Некоторые изделия - совсем крошечные, другие - огромные, с двигающимися частями, приводимыми в движение маленькими электрическими моторчиками.

Я сумел продемонстрировать коллекцию в заинтересованных кругах и продал ее - с выгодой для себя - одному арабу, живущему в Париже. До меня дошли слухи, что Дали и Гала пришли в ярость, узнав, что благодаря выгодной сделке я получил неплохую прибыль, намного превышавшую ту, что удалось получить Дали за создание украшений.

Неловкость на приеме у мадам де Ноай

Когда в конце 1930-х годов Дали приехал в Париж к Гале, весть об этом облетела высшее общество с быстротой молнии.

Публичный выход на сцену состоялся, когда Гала привела его на прием к супругам де Ноай. Знаменитые виконт и виконтесса держали в Париже салон, где собирались политики, художники, писатели, поэты и просто интеллектуалы для обсуждения животрепещущих тем.

Попасть в этот салон считалось большой честью, еще трудней было добиться приглашения на ужин, обычно продолжавшийся до утра.

Дали, однако, сумел произвести на виконта и виконтессу такое впечатление, что был приглашен в ближайшие выходные.

Во время аперитива виконтесса де Ноай, немного потерявшая голову от бесконечной суеты, обратилась к Дали:

- Простите, а как ваше имя?

Художник был задет, но ответил:

- Я - Сальвадор Дали!

Подали суп, и виконтесса вновь в некоторой растерянности взглянула на гостя.

- Простите, а вы кто? - произнесла она.

Художник поджал губы:

- Я - Сальвадор Дали!

Во время перемены блюд она снова спросила:

- Как, вы сказали, вас зовут?

Его глаза сверкнули бешенством.

- Я - Сальвадор Дали!!!

Прежде чем подали десерт, виконтесса раз шесть успела спросить у художника, кто он такой. Когда ужин закончился, Дали поднялся и "случайно" пнул виконтессу ногой. Конечно же он поспешил извиниться за свою неловкость. Но, как обычно, успел произвести неизгладимое впечатление.

Порванный чулок и образовавшийся на ноге синяк повлекли за собой неплохие результаты. Во-первых, виконтесса больше не приглашала Дали на ужин. Во-вторых, теперь она навсегда запомнила, как его зовут. Но самое главное даже не это. Она рассказывала "всему Парижу" о некоем Сальвадоре Дали, который пнул ее ногой под столом. Таким образом, "весь Париж" узнал о существовании молодого испанского художника.