Лидия Штерн - Как я свалила из Германии обратно в Россию

– Вас это, между прочим, вообще не касается, фрау Кляйн! Речь идет о заблокированном вами замке. Согласно жилищному контракту, мы с сыном проживаем здесь, нравится вам это или нет… И если еще раз такое случится, я опять вызову полицию и сообщу это своему адвокату…

Запугать русскую соседку не удалось. Госпожа Кляйн не нашлась, что ответить, ее челюсть отвисла, и пока я, пропустив вперед сына, поднималась по лестнице к своей квартире, она еще что-то злорадно лепетала нам в спину. А молодой полицейский, утихомиривая немецкую гражданку, пытался внести порядок и спокойствие в атмосферу этого враждебно и националистки настроенного дома.

После таких событий хозяева больше не блокировали входные двери. Но они стали страстно и лихорадочно следить, когда и куда уходим мы с Сашей.

Напряжение висело в воздухе… Вот уже неделя как бесследно исчез мой муж, старый человек… Но я, в силу своего характера, не собиралась сдаваться. Я знала одно: я живу и поступаю по совести. И никому ни в своей, ни в чужой стране не желаю и не делаю зла… Кроме того, у меня была ответственность перед сыном.

Глава 45

Я одна. Рождество и Новый год

Дни этого сложного, насыщенного года летели так быстро, что я и не заметила, как подошло время зимних каникул: последний день Саши в школе, разговор с классным руководителем об успехах сына и его планах на будущее…

Несмотря на то что Саша был для меня неоценимой опорой, мне и в голову не приходило отложить визит сына в Россию. Эту поездку я обещала не только ему, но и родственникам: отцу, бабушке, с нетерпением ждавшим Сашу в гости. Как же могло быть иначе? Знала бы я, что меня ожидает, не отправляла бы сына в Россию, несмотря на уже выкупленный билет…

Я была в каком-то забытьи, путалась в своих мыслях и даже не думала о приближающихся Рождестве и Новом годе. Все события прошлых месяцев и дней измотали меня до предела.

Русский знакомый, программист Сергей, который помогал мне с компьютером, обещал довезти нас до ганноверского аэропорта. Я была взволнована. И во время сбора вещей, и в день отъезда сына… Двадцать второго декабря Саша вылетел в Россию, в Санкт-Петербург, где его встречал отец…

На Рождество я осталась одна. Моим единственным собеседником был телевизор.

Позвонили русские знакомые – переселенцы из Падерборна. Потом объявился Флетчер, сказал, что, может быть, на днях навестит меня или, по крайней мере, позвонит, когда будет в Бад-Липшпринге.

Гуляя по зимнему лесу маленького уютного городка, я не чувствовала своего одиночества, не замечала, что мне часто не хватает дыхания, поэтому приходится останавливаться, чтобы вдыхать воздух полной грудью. Я думала только о том, оставят ли меня наконец в покое после проверки иностранного комитета. Ведь, даже несмотря на то, что Ханс куда-то исчез, я-то продолжаю жить в общей квартире и никуда не сбегаю. Хотя последнего мне очень хотелось бы…

Перед Новым годом опять позвонил Генрих. Сказал, что, обдумав ситуацию, решил: заходить ко мне не будет – наверняка соседи ведут слежку и могут доложить о его визите куда надо. Зато он заказал «своей детке» ее любимую пиццу и скоро завезет.

Через полчаса я тихо спустилась вниз и, открыв дверь, увидела большую пиццу и салат с креветками в прозрачной упаковке. Мне стало и смешно, и грустно. Я представила себе Флетчера, который, крадучись, как шпион, подбирается к моему подъезду и, оставив пищу «для заключенной», срывается с места преступления быстро и тихо, чтобы, согласно немецкой поговорке, «не будить бешеных собак»…

Глава 46

«Конвой» строгой родственницы. Зима 2001 года

Пока сын гостил в России и я была одна, казалось, можно было хоть на какое-то время отключиться от суеты сует, от внешнего мира. Но расслабляться я не умела, кроме того, мне не давали покоя мысли о Хансе… Я успела изучить характер своего престарелого «скорпиона», все его слабости и достоинства. В конце концов, я привыкла к нему. Отлично понимая что Ханс жив и здоров, я все же тревожилась: обычно старики тяжело переносят разлуку с домом, с привычной обстановкой, со своим диваном… И еще я понимала: хоть Мюллер и «сделал ноги», официально он все еще является моим мужем. Поэтому должен хоть как-то финансово мне помогать. С конца прошлого года я начала учебу на курсах бизнес-менеджмента и работу могла получить только с их окончанием.

Деньги были нужны не только на жизнь, но и на дорогу. Того, что платила служба занятости, часто не хватало даже на автобусные билеты, если для встречи с работодателем приходилось ехать в другой город.

Решение пришло неожиданно: позвонить Хансу на мобильный телефон.

К моему удивлению, он сразу же ответил на звонок. Боясь, что муж бросит трубку, я быстро проговорила:

– Ханс, здравствуй. Как самочувствие? И… когда ты собираешься домой? – В трубке воцарилась тишина, и я решилась продолжить: – Ханс, у меня проблемы с деньгами. Может, ты мне немного завезешь? У меня продукты кончаются… – Я намеренно сгустила краски.

– Я… подумаю… хорошо… – стал запинаться от неожиданности Ханс.

Похоже, сценарий брата не предусматривал мои звонки на его мобильный. Ханс не знал, что можно или нужно говорить.

На следующий день, под конвоем строгой родственницы (как бы старик совсем не размяк, если один поедет), Ханс появился на пороге нашего дома. Он выглядел растерянным, но очень милым и добрым. И каким-то немножко другим. Я никак не могла вспомнить, кого он мне сейчас напоминает. Наконец до меня дошло: того славного, доброго дядечку, каким он предстал передо мной при нашем знакомстве. Такого хорошего, который не то что человека – малюсенькую букашку не обидит!

Глядя на этого милейшего пожилого джентльмена, никто бы и не подумал, что еще недавно он устраивал жене сцены в духе Отелло. Просто невероятно!

Строгая сестра умершей жены Ханса не сводила с него глаз, и я поняла, что время разговора подконвойной жертвы и обвиняемой ограничено.

Не сняв зимней куртки, Ханс прошел в мою комнату.

– Вот тебе немного денег. – Он с виноватым видом протянул несколько мелких купюр. – А там посмотрим, как дальше…

– А ты что, совсем не собираешься возвращаться, Ханс? Я тут одна… Новый год, Рождество… Саша полетел в Россию. Все меня оставили… И ты тоже… хорош муж… сбежал…

Родственница позвала из гостиной, и Ханс, как послушный пес, бросился к ней.

Я пошла за ним.

«Давай… Поговорили, и будет, поехали!» – как будто говорило выражение малоподвижного, делового лица надзирательницы господина Мюллера. А глаза кричали: «Нечего этой русской доверять. И давать ей ничего не надо! Она ведь не немка, чего ее жалеть! Чужая она нам. Чужая… И все тут. Кончено! Хватит!» Потом строгая конвоирша сказала: