Александр Кабаков - Аксенов

Е.П.: А отмазка твоя тогда подействовала?

А.К.: Да. Надо отдать должное Борису Абрамовичу, во-первых, он принял смысл этого аргумента сразу же, во-вторых, это не повлияло на отношения, а они, конечно, не тесные, после этого еще были. В частности, он мне заказывал большую статью, такую обзорно-историческую, которая вышла в альбоме к десятилетию его премии «Триумф»… Корректно очень себя вел Борис Абрамович. А я, значит, тогда отговорился. Вскоре же и вся затея рассосалась. И Вася как бы освободился, я увидел в нем заметное облегчение. Притом что с Березовским и у него хорошие отношения сохранились… И тоже постепенно рассосались.

Е.П.: Я тебя с большим любопытством слушал, потому что я ведь тоже знал об этом. Потому что Василий Павлович с несвойственной ему, как он сам называл, «звериной серьезностью» позвонил и мне таинственно и назначил встречу. Ну, не в роскошном ресторане «Шатры», а в «Иллюзионе», в буфетишке, я уже упоминал об этом. Там он мне рассказал все то же, что тебе, плюс еще горячо утверждал, что сейчас будут большие дела, что это очень полезно для страны, что телевидение будет, общественный совет какой-то… Я уж не помню подробно, там какие-то им акции дал Березовский, которые потом куда-то исчезли… Или не акции… В общем, все, как ты выражаешься, рассосалось. А тогда он сказал, что это очень важное дело и что он в нем непременно будет участвовать. Я, поскольку мне все, что про политику, было безразлично, я даже не высказывал сомнения, а сказал вроде того, что ну, твое дело, вдруг получится что-то… Больше к этому разговору мы никогда не возвращались.

А.К.: И я повторю, что это была единственная, довольно нелепая и даже комичная попытка прямого участия Васи в политике… Не считая еще одного случая, когда он доказал, с одной стороны, что он человек смелый, с другой стороны, что человек очень самостоятельный и независимый, с третьей стороны, что романтик и, с четвертой стороны, что не совсем последовательный. Ведь он в какой-то степени если не одобрительно, то нейтрально, доброжелательно-нейтрально относился к Путину…

Е.П.: Да, нейтрально.

А.К.: И вот, как я уже говорил, получая Букеровскую премию, он заканчивает свою речь лауреата, вскидывая кулак со словами: «Свободу Ходорковскому!» То есть тут была и простая порядочность — в конце концов, это организация Ходорковского «Открытая Россия» тогда финансировала Букера, но был и принцип — поддержать человека в тюрьме…

Е.П.: Да, это я помню.

А.К.: Надо сказать, я оцепенел. Только-только Ходорковского взяли, еще не было коллективных протестов. Я застыл не от страха, а… как бы от неуместности такой демонстрации в чинном литературном собрании. И все застыли. Это было очень неожиданно, потому что это было очень уж благородно, от таких жестов наша литературная общественность отвыкла.

Е.П.: Да, я тоже помню этот случай, но объясняю его элементарной порядочностью Васи, а не политическими взглядами.

А.К.: Ну, порядочность здесь заключалась просто в том, что он вспомнил человека, который, собственно, все это устроил…

Е.П.: Вы, дескать, здесь сидите, жрете и пьете — а на чьи деньги?

А.К.: Это порядочность, но все-таки «Свободу Ходорковскому!» — это еще и политический шаг. Примерно на том же уровне, что «Свободу Юрию Деточкину!» — честный и наивный. Никто этого не ждал от Аксенова… А Вася — он весь в этом. Сочетание независимости с каким-то полудетским романтизмом, почти конформизма с твердой убежденностью, которая оказывалась тверже тактических колебаний настоящих политиков. Америка в своем американизме колебалась — а Вася стоял на своем, понимаешь? В России все колебалось — а Вася стоял на своем. А с другой стороны, легко полез в какую-то авантюру… Вот что я тебе скажу: у него по отношению к политике была позиция настоящего художника.

Е.П.: Когда все общество и все общества — и американское, и русское — колебались, а он стоял на месте, то общество это воспринимало наоборот: как будто он все время колеблется. Ведь его не понимали просто…

А.К.: Или сознательно оплевывали, пользуясь его принципиальностью как уликой. Вроде этой статьи, которую я вспоминал, я ее читал в Интернете, где говорится, что Аксенов «прошел путь от либерала-шестидесятника к русскому фашисту».

Е.П.: Собственно, то же самое происходило на том знаменитом конгрессе ПЕН-клуба в 2000 году в Москве, который мы уже вспоминали. Когда с легкой руки Гюнтера Грасса, который, как он потом признался, был членом гитлерюгенда и воевал в СС, нас, подписавшихся под особым мнением по Чечне, тоже чуть ли не фашистами называли… Это мнение я составил, а Вася был активным сторонником этого особого мнения… И еще не раз так бывало, когда Аксенов удивлял людей, не понимавших, что такое отношение художника к политике.

А.К.: Да, его отношения с политической действительностью давали основания считать, что он колеблется, что он проделал какой-то странный путь от демократа к патриоту, от либерала-западника к едва ли не государственнику, поддерживающему российскую власть… Ведь приличный западник, настоящий атлантист, так считали и считают многие, всегда и во всем должен быть против российской власти… А Аксенов ее не обличал при любом подходящем и неподходящем случае. Не то чтобы поддерживал, но не обличал. И вдруг — «Свободу Ходорковскому!». Он всегда шел по какому-то ему одному видимому пути и в литературе, и в своих политических, идеологических убеждениях… И я думаю, что то же самое, такое же непонимание со стороны многих возникло — я говорю даже и о себе, — когда начали появляться его «комсомольские» романы последние — ну, «Кесарево свечение», «Редкие земли»… И я не принял и до сих пор не совсем принимаю Васино обольщение комсомольцами, превратившимися в олигархов. Мне кажется, он обольщался, а он, видимо, шел… этим своим собственным, не видимым другим, в том числе и мне, путем. Е.П.: Я думаю, что если бы он был жив, то и эта линия принесла бы еще литературные сюрпризы. А.К.: Наверняка. Он как бы… ему что-то было видно. Ему что-то было видно, и поэтому он совершенно не собирался оправдывать ожидания. Ведь почему на него наезжали? Он обманывал ожидания. «Ну как же он так может говорить и вести себя, ведь он же один из нас!..» А он не один из нас. Это мы все — одни из многих. А он — просто один. Аксенов. Сам по себе.

Приложение

Василий Аксенов, в прошлом писатель, а в настоящее время — посмертный эксплуататор своей прижизненной литературной популярности, опубликовал в «Московских новостях» (№ 40 за 2001 г.) статью «Хватит вилять хвостом». Статья эта наделала много шума и даже обсуждалась в программе «Глас народа» на телевидении.