Вячеслав Бондаренко - Герои Первой мировой

Советские историки умиленно описывали братания сквозь призму политической сознательности русских солдат, у которых война уже в печенках сидела. Дескать, и они, и германцы с австрийцами к весне 1917 года сообразили, что пора поворачивать оружие не друг против друга, а против собственных правительств, которые гонят на бойню трудящихся… Все это так: и сидение в окопах действительно опротивело очень многим, и отдельные политизированные головы уже соображали, как превратить войну империалистическую в войну гражданскую. Вот только чаще всего подоплека братаний была совсем иной.

Вообще первые братания на русском фронте были отмечены еще в декабре 1914-го. Более или менее массовыми они стали на Пасху 1915 года и затем повторились через год — на Пасху 1916-го. Тогдашние братания заключались в основном в обмене едой, напитками, сигаретами, поздравлениях друг друга с религиозными праздниками. Русские военачальники оценивали братания по-разному. Главком Юго-Западного фронта А.А. Брусилов издал грозный приказ, где указывал, что братание — самый страшный вид нарушения воинской дисциплины, что «враг еще раз, как и следовало ожидать, проявил присущее ему вероломство, а в поведении некоторых, к сожалению, наших офицеров и стрелков сказалась недопустимая праздничная распущенность и проглянули славянские незлобивость, беспечность и добродушие, совершенно неуместное в боевой обстановке… Некоторые прапорщики, лишенные должного руководства, растерялись, допустили ряд крупных упущений, чем дали возможность противнику безнаказанно увести наших пленных». А.И. Деникин, напротив, ничего страшного в происходящем не видел: он вспоминал, что братание «имело даже традиционный характер в дни Святой Пасхи; но вызывалось оно исключительно беспросветно-нудным стоянием в окопах, любопытством, просто чувством человечности даже в отношении к врагу — чувством, проявлявшимся со стороны русского солдата не раз и на полях Бородино, и на бастионах Севастополя, и в Балканских горах. Братание случалось редко, преследовалось начальством и не носило опасной тенденции». О сугубо бытовой изнанке братаний писал и Ю.Н. Данилов: «На нейтральной полосе между окопами завязывается оригинальное знакомство. Сблизившиеся люди пожимают друг другу руки, обмениваются непонятными словами, газетами, папиросами… С нашей стороны наиболее смелые, влекомые все тем же любопытством, заглядывают в чужие окопы и рассказывают потом чудеса о житье-бытье немецких солдат… Так это дело братания повелось у нас на фронте уже с Пасхи 1916 г.».

Совсем иным было весеннее братание 1917 года. На головы засидевшихся в окопах людей уже свалился одурманивающий Приказ № 1. Запахло «свободой». И офицеры уже никак не могли помешать полку выйти на братание, если так постановил полковой комитет. А немцы и австрийцы, выходившие со своей стороны к колючей проволоке, шли вовсе не за тем, чтобы рассказывать потом чудеса о житье-бытье русских солдат. Они несли с собой запрещенную в России водку и прокламации, которые на русском языке призывали солдат повернуть оружие против внутреннего врага — помещиков и капиталистов. А самое главное — это были вовсе не рядовые, а переодетые офицеры немецкой и австрийской разведок, умеющие говорить по-русски. Доступ рядовых стран Четверного союза к братанию был категорически запрещен специальной секретной директивой. А германские и австрийские рядовые всегда были народом дисциплинированным.

Спросите, зачем это было нашим противникам?.. Еще раз напомним: в начале 1917 года уже всем было абсолютно ясно, что Германия и ее союзники проиграли войну. Э. фон Людендорф, например, полагал, что последняя надежда хоть как-то выстоять — это подводные лодки, которые начали варварскую «тотальную войну», топили без разбора все суда, курсирующие между Великобританией и континентом. Дни Четверного союза — Германии, Австро-Венгрии, Турции и Болгарии — были сочтены, и спасать его нужно было любой ценой. Если не удалось одолеть противника военной силой — подточить и развалить его изнутри.

Вот тут-то и пригодились сепаратисты, пацифисты и пораженцы всех мастей, откровенные наемники вроде большевиков. Но немцы и австрийцы активно действовали и сами, развращая и раскачивая русский фронт любыми методами — от даровой водки до душевных разговоров с солдатиками на тему «И зачем вам это надо? Дома на печке так хорошо, а вы тут Родину защищаете…»

И не случайно 28 апреля 1917 года в «Правде» появилась радостная статья Ленина «Значение братанья». В ней подчеркивалось, что братание «начинает ломать проклятую дисциплину… подчинения солдат “своим” офицерам и генералам, своим капиталистам (ибо офицеры и генералы большей частью либо принадлежат к классу капиталистов, либо отстаивают его интересы)». То есть братание — «одно из звеньев в цепи шагов к социалистической пролетарской революции».

Пока русские рядовые разговлялись забытой за три года сухого закона водкой, читали вражеские прокламации и размышляли на тему «А действительно, зачем нам эта война?», переодетые солдатами германские и австрийские офицеры внимательно изучали расположение вражеских окопов, запоминали, кое-что фотографировали. Потом прощались с русскими «братьями» и отходили на свои позиции. А назавтра или через неделю в русском полку удивлялись, как это немцы и австрияки так прицельно разнесли из пушек все наши замаскированные пулеметные гнезда?.. Красноречивый факт: только за май 1917-го и только разведки 3-й и 7-й австро-венгерских армий осуществили посредством братаний 285 разведывательных контактов!..

В России об этой стороне братаний никогда не писали. Считалось, что это была исключительно инициатива «революционного народа». О том, что организовывали братания германские и австрийские разведчики, впервые было сказано вслух только в 1997 году, в «Военно-историческом журнале».

Одним из самых главных последствий братаний для русской армии стал рост дезертирства. Ведь в листовках, которые вражеские разведчики несли с собой в русские окопы, прямо говорилось: пока вы гниете в окопах, дома делят помещичью землю. Бегите и вы по родным хатам, а то не успеете!.. И эти нехитрые приемы прекрасно работали. Если за все предыдущие годы войны из армии дезертировало 195 с лишним тысяч солдат, то только с 1 марта по 1 августа 1917-го — 150 тысяч…

30 марта 1917 года М.В. Алексеев в телеграмме главкомам фронтов категорически указывал: «Единственный ответ на попытки противника вступать в переговоры… является огонь, прочее будет считаться изменой». И нередко только пулеметный и артиллерийский огонь с русской стороны прекращал безобразные сцены братаний. Так, 25 марта ружейным и пулеметным огнем были разогнаны немцы, пытавшиеся брататься с солдатами 67-й пехотной дивизии на участке Коло-дино — Стаховцы, 2 апреля у деревни Ушивцы в 12 верстах к северо-востоку от Сморгони немцы успели обменяться с русскими хлебом, колбасой и вручить им листовки, прежде чем их отогнали огнем. 29 и 30 апреля огонь русских пушек сорвал целых три попытки братания солдат 2-й Кавказской гренадерской дивизии с немцами…